– Что хочешь, — говорила Лялька, — а эти итальяшки — сумасшедшая нация.
Потом спросила у Тани, что с голосом.
Таня сначала говорить не хотела, но Лялька настояла. Выслушала Таню, поинтересовалась:
– А надо-то сколько?
Таня, всхлипывая, ответила.
– Ну ты и дура, — возмутилась Лялька. — И из-за этого ты страдала? И ничего не сказала? Я тут жизнь прожигаю, а ты… Или я тебе никто? Чужой человек?
Таня пыталась оправдаться:
– У всех своя жизнь.
В ответ Лялька уточнила, к какому числу нужны деньги.
Через неделю деньги доставили Тане на дом. Всю недостающую сумму привез высокий и худой, похожий на де Голля француз, приятель Этьена. От чая вежливо отказался и попросил Таню пересчитать деньги.
Таня позвонила Ляльке и полчаса ревела. Лялька сказала:
– Хватит спасибкать. Ты разве так не сделала бы? Так и о чем тогда говорить?
Таня в положенное время внесла всю сумму. Теперь у нее была своя, отдельная квартира. Точнее — у них с Кирюшкой.
В общем — УРА, УРА И УРА!
Счастье есть!
Дальше — одни радости. Ремонт, покупка мебели, штор и светильников. Устройство быта и уюта. Только где на этот уют опять брать денег? Господи, ну что за жизнь? Из одной проблемы ногу вытянешь, в другой увязнешь.
И так, между прочим, всю жизнь…
Верка
Что происходило — Верка не очень понимала. Вернее, понимала не до конца. Понятно было одно: ее муж, любимый и родной, — бандит. Нет, он не грабит честный люд на большой дороге. Он «крышует» — казино, рестораны, магазины. И друзья у него такие же — из тех, кто «крышует». Она понимала, что Вовка — не пешка. Его уважают. Советуются. Вызывают на «разборки» и «стрелки». Сам Вовка приосанился. Сделал новые зубы, вместо потерянных на зоне, стригся у хорошего парикмахера, покупал себе дорогущую одежду — итальянскую обувь, свитера, рубашки, брюки, благо наступили времена, когда все это можно было купить без проблем. Ездил на новенькой «БМВ» — настали другие времена, иномарки на московских улицах перестали быть роскошью. Обедал в ресторанах. На семью тоже не жалел — Верке и Лиечке не было отказа ни в чем.
Купили квартиру — четыре комнаты, вид на Москву-реку. Дом старый, сталинский. Соседи приличные, консьержка в подъезде.
Наняли домработницу, чтобы Верка на кухне не стояла. Продукты привозил тот самый Серый — Верка писала ему список. Однажды Вовка позвал ее в казино. Верка, растерянная, сидела на диване и боялась подойти к столу, где крутилась рулетка. Вовка смеялся и тянул ее за руку. Верка вырвалась и выбежала прочь. Он ее не догнал. Она шла по улице и ревела. Разве о такой жизни она мечтала, когда тряслась в холодном поезде в Потьму? Когда жила в комнатухе, где дуло изо всех щелей и шуршали мыши? Когда рожала Лиечку? Когда считала копейки? Когда порвала с отцом?
Но тогда у нее был Вовка. А теперь он — Гурьян.
Нет, она по-прежнему его любила, но на душе была такая тянучая и беспросветная тоска… Просто хотелось выть в голос. И не радовали ни шубы, ни бриллианты, ни хоромы с белой спальней. Ничего не радовало. И еще — был страх. Панический. Она просыпалась по ночам, мокрая, как мышь, с трясущимися и холодными руками. Смотрела на спящего мужа, и ей казалось, что она тоже может его бояться, как боятся его многие, в том числе и «соратники».
Иногда он не ночевал дома. Правда, всегда отзванивался и коротко бросал:
– Не жди. Дела.
Уснуть в эти ночи она не могла, как ни старалась. Стояла у окна, вглядываясь, не подъехала ли его машина. Выкуривала за ночь пачку сигарет.
Он заходил молча, с серым лицом, раздевался и, не заходя в душ, ложился спать. Она чувствовала, как от него исходит какой-то запах — чужой, тревожный запах беды.
А однажды услышала запах резких духов. Во сне он перевернулся на живот, и она увидела свежие красные царапины от ногтей.
Что было делать? Устроить скандал? Уйти, забрав Лиечку? Вернуться к отцу?
Господи, папа! Как же ты был прав! Вся жизнь — коту под хвост. Вся жизнь…
Как вырваться из этого ужаса и постоянного страха?
Лялька
Лялька намоталась по Европам, нашлялась по магазинам, обустроила квартиру. И — заскучала. Хоть волком вой. Сказала Этьену, что хочет работать. Где? Он удивился. Да и зачем? Чего ей, дурочке, не хватает? Он отшучивался и не принимал ее слова всерьез.
А вот здесь он был не прав. Раз Ляльке в голову втемяшилось…
В общем, она от него не отставала. Стали думать. Придумали. Этьен снял небольшое помещение в центре — под галерею. В моду вошли художники из России, и Лялька приехала в Москву. Акция называлась «Алло, мы ищем таланты!». Талантов, разумеется, было в избытке. Лялька моталась по мастерским, встречалась с нищими и голодными, не верящими в свою удачу художниками, отбирала работы, оформляла визы и разрешения на вывоз. Чутье у нее, надо сказать, было превосходное.
Встретились втроем — Лялька, Таня и Верка. Верку вытащили с трудом. Лялька пригласила на обед в шикарный ресторан. Сказала:
– Гуляем, девки, по полной.
Заказали кучу всякой вкусноты и бутылку дорогущего коньяка. Лялька выглядела потрясающе — ухоженная, стройная. Одета… По-парижски одета. А туфельки! А сумочка! Достала подарки — духи, косметика, бижутерия. Сказала Тане, что она — жирная корова, дала указание — срочно похудеть. Таня смеялась и уплетала за обе щеки. Верка почти не ела, зато много пила. Молчала. Коротко отвечала на вопросы. Таня и Лялька с тревогой переглядывались.
Потом Лялька строго сказала:
– Колись!
И Верка, разревевшись, все выложила. Они молчали. Таня гладила Верку по руке.
– Валить надо, — жестко проговорила Лялька. — Другого выхода нет.
Верка усмехнулась:
– Как же, свалишь от него!
– Не отпустит, — подтвердила Таня.
– Ну тогда — пропадай! — бросила Лялька. — Ведь оттуда — вход рубль, выход — два.
– Вот именно, — вздохнула Верка.
Все замолчали. Погуляли, называется…
Лялька еще раз встретилась с Таней — Верка от встречи отказалась, ссылаясь на болезнь Лиечки. Лялька потащила Таню в магазин. Купила брюки и две кофты. Оставила деньги на сапоги и подарки Кирюшке. Таня отказывалась, как могла, но от Ляльки так просто не отделаешься.
Взяла. Разревелась:
– Сколько ты для меня делаешь!
Лялька махнула рукой:
– Ерунда, не заморачивайся. Ведь все могло быть и по-другому. В смысле — наоборот. Тогда бы ты — мне. Разве не так?
Таня кивнула. Конечно, так. И никак — по-другому.
