– Какой же выход? – сочувственно спросила я.
– Да никакого, – грустно ответила Симка, – куда я с тремя детьми и с моей профессией? Да и возраст, сорок – это не шутка.
– Что ж теперь, до конца жизни маяться? – удивилась я, пожалев бедную Симку.
Она не ответила, а посмотрела вдаль и только пожала плечами. Я взглянула на нее и увидела усталую и неухоженную немолодую тетку с воспаленными печальными глазами и длинным унылым носом. Больше всего тогда (как, впрочем, и сейчас) я жалела людей, живущих в отсутствие любви. Потом Симка грустно добавила, что печалится о том, что ушла от своего второго мужа, человека пьющего, но остроумного и веселого, пусть даже с загулами и страстишками, но там была жизнь, по крайней мере, а здесь – одно вязкое и тягучее болото.
– В общем, променяла счастье на несчастье, – грустно заключила она.
Потом мы не виделись долго – пару месяцев, кажется, сильно болел мой ребенок, а когда он вернулся в школу, Симкину девочку после уроков встречали старшие братья – по очереди. И каждый внимательно и заботливо проверял, завязаны ли шнурки на сапожках, и плотно подтягивал ей шарфик.
Симку я встретила случайно в центре, абсолютно не узнав и почти пройдя мимо – это она окликнула. Передо мной была прежняя бодрая Симка, громкая и веселая. Хотя нет, какая там прежняя! Передо мной стояла роскошная и стройная красавица в шикарной, до пят, норковой шубе, с дивно подведенными крупными глазами, длиннющими ресницами, тонким носом и прекрасно уложенными блестящими волосами. Передо мной стояла записная красавица.
– Ты? – растерянно пробормотала я.
– А кто же? – довольная произведенным эффектом, громко рассмеялась Симка, дожевывая пончик и посыпая глянцевую норку сахарной пудрой.
– Господи, да тебя не узнать, – продолжала дивиться я, – что с тобой произошло?
Теперь я понимала Симкиных мужей и поверила в несметное количество поклонников.
– Стимул! – смеялась Симка. – Просто на все нужен стимул! – коротко объяснила она чудесные метаморфозы.
– Верю! – радовалась за Симку я. И добавила: – Ты и не Симка вовсе, ты теперь ни больше ни меньше – Симона!
Симка опять смеялась и закидывала голову назад.
А очень скоро наш дом потрясло одно удивительное и странное событие. Симка исчезла. Ну, или сбежала, так будет точнее. Прихватив всех своих троих детей, разумеется. Сбежала не только от Пузана, но и из страны вовсе. Версий было множество, и все, разумеется, разные. Так бывает, когда истинную правду не знает никто. Сбежала она с детьми и вещами в два дня, когда Пузан отъехал в очередную командировку. Как уж она решила с документами на детей, до сей поры неизвестно. Известно было только, что Пузан вернулся из командировки, а дом пустой – ни Симки, ни детей, ни вещей. И еще какая-то записка – не ищи, все равно не найдешь. Он, видимо, Симку знал хорошо и сразу в это поверил.
Дня через два, ночью, мы услышали страшный, душераздирающий крик, от которого, естественно, проснулся весь дом. Я выскочила на балкон – уже светало – и увидела человека, стоявшего на бортике балкона и державшегося за оконные рамы. Кто-то тут же вызвал какие-то службы, приехали и милиция, и пожарные, быстро развернули брезентовый квадрат под окном, а он, Пузан, все дико и неистово кричал. Кто-то выломал в квартире дверь, и его наконец втащили внутрь.
Дом до утра, конечно, уже не спал, мы перезванивались и обсуждали весь этот кошмар. Коварную Симку, естественно, все осуждали. Мне тоже, конечно же, было до слез жалко бедного, нелепого Пузана, но почему-то в голове все время вертелась мысль о Симке – одна с тремя детьми, где она? Где носило эту авантюристку, в каких нездешних краях? Ходили разные слухи, и один из них – что убежала она со своим предыдущим мужем, тем самым гулякой, перед отъездом вновь сойдясь с ним.
Прошло время. Все успокоились и про Симку почти забыли, но, встречаясь у подъезда или в магазине, все же спрашивали друг у друга: ну что там о Симоне (с моей легкой руки), ничего не слышно? Не слышно было ничего. Ничегошеньки. Как испарилась или в воду канула.
А Пузана теперь видели часто – он уже нигде не работал по причине перманентного пития, ходил обрюзгший, заброшенный, беззубый, с отекшим синеватым лицом. Ходил челноком: магазин – дом, в сетке – бутылки, пустые или полные. Как-то я видела, как из черной служебной «Волги» вылезла грузная, хорошо одетая женщина, бывшая Симкина свекровь – Пузан был из номенклатурной семьи, – и водитель понес за ней в подъезд тяжелые, полные продуктов сумки. Скоро у несчастного Пузана появилась подружка – бестелесная, серая и замызганная, за километр видно – пьющая, и сильно. Теперь они ходили в винный на пару.
А потом я уехала из этого дома – произошли перемены в моей жизни. Просто кончилась одна любовь, и началась другая. И с этим надо было что-то решать. Я и решила, как мне казалось, единственно правильно. И жизнь, слава богу, показала, что я не ошиблась. Потому что самое страшное было бы – пожалеть о сделанном, а этого, к счастью, не произошло. Несмотря ни на что.
Однажды в Москву из Америки приехала бывшая соседка по старому дому, оставшаяся близкой подругой… Мы встретились, вспомнили Симку.
– Знаешь, – сказала подруга, – как слышу о какой-то многодетной матери или училке музыки, тут же спрашиваю, как ее зовут – эмигрантский круг так тесен, – но нет, опять не она. В общем, никаких следов.
– Да, может, она и вовсе не в Штатах, а в какой-нибудь Бразилии или Южной Африке? С нее станется, она же такая, с чертями, – предположила я.
Подруга со мной согласилась.
Однажды мы с мужем оказались в Европе. Это был самый конец девяностых, преддверие нового века. В Германии встретились с близкими друзьями и решили прокатиться – Голландия, Бельгия. В общем, сказка и потрясение – что все это происходит со мной и наяву!
Заночевали еще в Германии, а утром рано ехали уже по Голландии, вылизанной и игрушечной, ни на минуту не переставая восхищаться и удивляться сказочной красоте. Изумрудным, в голубизну, лугам, стерильным кудрявым коровам, белоснежным изящным козам, словно игрушечным мельницам, стоящим по обочинам дорог, ясному, без единого облачка, небу и зеркальным, гладким дорогам.
Мы заскочили в какой-то крошечный городок выпить кофе. Была суббота, базарный день. Сам базар (в основном рыбный) расположился на маленькой круглой ратушной площади – легкие сборные металлические конструкции собирались на полдня. Над площадью витал запах свежей рыбы, огурцов и горячего хлеба. Мы объедались свежайшей селедкой – очищенной до состояния филе с маленьким оставленным хвостиком – для удобства. Есть ее надо было так: запрокидываешь голову, двумя пальцами держишь селедку за хвостик и отправляешь в рот. Божественный вкус! Тут же на решетке печется только что выловленная камбала и подается на белой горячей булке. Сверху – очищенная половинка сладчайшего огурца.
Заспанных и хмурых лиц не видно, хотя еще очень раннее утро. Мы умылись в крохотном фонтанчике, объевшиеся и осоловелые, присели на резной чугунной скамеечке и стали глазеть по сторонам.
