– Наверное, так оно всегда и бывает. Девчонки выходят замуж,
парни заняты своими делами... Да, у Кешки книга выходит.
– Вот как?
– Ага. По-моему, уже вышла. Кажется, в конце июня.
– Он нашел издательство?
– Вроде того.
– Что значит «вроде того»? – переспросила я.
– Вообще-то он издал ее за свой счет, то есть на спонсорские
деньги.
– А спонсор, разумеется, ты?
– Чего ты ухмыляешься? – отмахнулся Толик. – Для
чего еще нужны друзья?
– Ты книгу читал?
– Нет. Но прочту обязательно. А вот о моем участии в ее
издании забудь, пожалуйста. И постарайся найти в шедевре нашего друга
что-нибудь положительное.
– Найду, – кивнула я. – Чем он еще занят?
– Творчество занимает все его время, – развел руками
Толик.
– А он работать не пробовал? – съязвила я.
Толик виновато пожал плечами. В школе Кешка учился, не особо
утруждаясь, зато «искать себя» начал лет с двенадцати. Сначала хотел стать
музыкантом, но в музыкальную школу или хотя бы в кружок не пошел, любимое слово
у него было «самобытный», вот он до всего и доходил сам. Результатом стало
дилетантское бренчание на гитаре и создание группы, которая играла мало, но все
члены ее много болтали. Потом Кешка переключился на живопись, и все
повторилось.
Окончив школу, Кешка решил, что знаний у него более чем
достаточно, однако на работу не устроился и все время проводил у приятеля, где
они устроили студию. Родители Кеши, люди небогатые и излишне добрые, свято
верили, что сын гений, но и они начали проявлять беспокойство. Так и не создав
ничего выдающегося в живописи, Кешка решил стать писателем. Все прошлое лето он
жил на даче, где писал роман, который никому не хотел показывать. Его мама
дважды в неделю привозила ему продукты и убиралась в домике. Дача представляла
собой дощатое сооружение в кооперативе бывшего завода «Магнит», лишенное
каких-либо удобств. Писал Кеша от руки, пока Толик не подарил ему ноутбук. На
вопрос, что он пишет, скромно отвечал: «Шедевр».
Лично я считаю, что его поиски себя затянулись, Кешке
двадцать семь лет, а он все еще сидит на шее родителей-пенсионеров. Его отец
вынужден работать, чтобы семья могла сводить концы с концами. Мне бы на месте
Кешки было стыдно, но он относится к данному факту как к само собой
разумеющемуся. Надеюсь, он написал что-то путное, иначе нас ждет очередной
творческий поиск. Можно ведь заняться скульптурой, керамикой или художественной
фотографией.
Самым неприятным был факт, что у Кешки портился характер. В
последнюю нашу встречу он произносил разгромные речи о бездарях в литературе,
которые заполонили издательства, журналы и даже газеты, так что у талантливого
писателя шансов выбиться почти нет. Говорил зло, а за всем этим отчетливо
проступало собственное бессилие и зависть.
– Сверни на светофоре, – сказал мне Толик, я взглянула
вопросительно, а он пояснил: – Поужинаем в кафе, немного поболтаем.
– Неудобно приезжать к Вике слишком поздно.
– Позвони ей, предупреди. Можешь вообще у меня переночевать.
У твоей подружки полно дел, так что душевные разговоры переносятся на
послесвадебный период.
Мы остановились возле кафе, которое работало до утра, и я
позвонила Вике. О том, что я буду ночевать у Толика, она даже слышать не
хотела, но милостиво разрешила нам немного поболтать.
– Да, и никаких такси, пусть Полянский тебя проводит, в
городе маньяк объявился.
Последнее замечание Вики Толик услышал и кивнул:
– Кстати, еще одна новость.
– О чем ты?
– О маньяке, – усмехнулся он, чем вызвал у меня
недоумение. Заметив мой взгляд, усмешку убрал и виновато пожал плечами: – Вроде
бы в самом деле маньяк. Несколько дней назад нашли труп девушки. Ее задушили.
Весной уже был подобный случай. Обе девушки – светлоглазые блондинки. – Он
окинул взглядом мои волосы, которые я заплела в косу, и вздохнул: – Вот такие
дела. Похоже, убийства совершил один и тот же человек. Средства массовой
информации предупреждают, что девушкам нужно проявлять осторожность, а прочим
гражданам бдительность.
– Н-да, – неопределенно ответила я, да и что тут
скажешь?
– Кеша собирался ехать в аэропорт вместе со мной, но потом
вдруг передумал, – сказал Толик.
– Где он сейчас живет: в садовом кооперативе или у
родителей?
Толик вздохнул, отвел взгляд, кашлянул и неохотно ответил:
– У меня теткина квартира пустовала, я собирался ее
продать...
– Ясно.
– Ну, чего ты? С родителями ему неудобно, он по ночам
работает.
– Работает?
– Не вредничай. А в этом его товариществе постоянно свет
отключают. Может, он в самом деле написал шедевр, – закончил Толик с
сомнением.
– Может, – не стала я спорить. – Вы взрослые
мальчики и лучше меня знаете, что вам делать.
– По-твоему... – обиделся Толик, а я перебила:
– По-моему, благодаря тебе он еще долго будет пребывать в
убежденности, что ему на этом свете все обязаны.
– Ну, зачем ты так? Мы же друзья и... – Толик протянул
руку, сгреб мою ладонь и улыбнулся. Мне ничего не оставалось, как улыбнуться в
ответ.
Мы выпили по чашке кофе, и старый друг доверительно поведал
о том, что расстался со своей девушкой, и, хотя рассказ сопровождался тяжким
вздохом, чувствовалось, что это событие Толик большой трагедией не считает. С
его девушкой я познакомиться так и не успела, оттого ничего толкового по сему
поводу сказать не могла, правда, буркнула скорее из вредности:
– Тебе пора жениться.
– Знаешь, на свете так много прекрасных женщин, что сделать
выбор очень трудно, – ухмыляясь, ответил он, а я подумала, что даже лучшие
из мужчин ужасные свиньи. Должно быть, сказывалась моя собственная обида, ведь
с парнями мне не везло. Наверное, их тоже посещали мысли вроде той, что сейчас
изрек Толик.
Взглянув на часы, я со вздохом заметила, что нам пора.
Расплатившись, Толик поднялся, взял меня под руку и повел к выходу.
– Слушай, а тебе никогда не приходила в голову мысль в меня
влюбиться? – с серьезной миной спросил он.
– Приходила. Но критики не выдерживала.
– Почему это?
– Ты знаешь почему.
– Ага, – кивнул он. – Хотя... единственная
девушка, с которой мне по-настоящему хорошо, которая меня не утомляет, не
надоедает и не действует на нервы, – это ты.
