И еще я понял, что никогда не смогу сравняться с тобой Так было со Стивом, когда ты была маленькой, наивной, ничего не умеющей девочкой. Но ты догнала его, а потом поднялась выше и ускользнула, и он отпустил тебя. Так было и с Дино. Сначала его планка находилась выше, но ты опять приноровилась-ты ведь способная, ты обучаемая – и вновь перегнала его и поднялась над ним, и теперь уже он упустил тебя. Так произошло и с Рене. Мне казалось, что я сломал все ограничения, разрушил все рамки, я думал, что это предел, что планку нельзя поднять выше, потому что и планки-то уже нет. Но оказался не прав.
Тогда, когда ты захотела, чтобы я позвал своего товарища, именно тогда я понял, что проиграл. Я знал наверняка, что ты этого хотела и не шутила, это потом ты выдала все за шутку. На самом деле ты прощупывала почву, как зондом, и если бы я откликнулся, ты бы согласилась.
И тут я понял, дело не во мне. Дело в тебе. Я не смогу достичь тебя никогда, потому что ты недостижима, у тебя нет предела. Ты как наркоман, который, привыкнув к дозе, требует следующей, еще более сильной. Он и не успокоится, пока не умрет от передозировки. Какая передозировка в любви, в сексе? Не знаю, но я и не желал узнавать, во всяком случае, с тобой.
Я не мог проводить этот эксперимент на тебе, Джеки, на нашей любви. А для тебя знание было важнее, и я понял, что ты не остановишься, пока не узнаешь. Пускай не сейчас, но ты уже определила цель, замыслила, затаила, и ты обязательно совершишь затаенное, это только вопрос времени и обстоятельств. Ты опять предашь меня. И я бессилен. Я опять ничего не смогу сделать.
У меня оставалась единственная возможность, не дожидаясь твоей измены, предвосхитить ее и уйти из твоей жизни полностью, совсем, навсегда. У меня не было выхода, Джеки, ты должна понять, ты не оставила мне выхода. Я любил тебя, я умирал от любви, но, если бы я затянул, упустил время, тогда стало бы поздно, я бы умер на самом деле. Но и ты тоже. Я знал это, и боялся, и стремился избежать. Ты должна понять.
Я стал думать, ситуация складывалась не такой уж однозначной: если бы я исчез, у тебя оставались бы Стив и Дино, во всяком случае, ты бы так полагала. Я же должен был исчезнуть полностью, не оставляя ни тебе, ни себе шанса. Как ни странно, это смерть Альфреда подсказала мне решение. Мне было жаль его, он был забавный старик, и я не держал на него зла. А тут он мне даже помог.
Я знал, что ты испытываешь к Дино патологическую ревность, вспомнить хотя бы, как ты вспорола диван в его квартире. Конечно, она основалась и развилась на твоем чувстве доминантности над Дино, на убеждении, что он принадлежал и всегда будет принадлежать только тебе. Впрочем, я не хочу пытаться анализировать твою болезненную одержимость к нему, главное, я знал, что его потеря будет для тебя ударом, потрясением, и ты не сможешь смириться с ней. Ты не сможешь его отпустить.
Как ты понимаешь, мне было несложно сделать так, чтобы Дино перестал тебе писать. Затем я поселил в квартире, снятую на имя Дино, девушку, актрису из театра, ты не знала ее, я познакомился с ней после твоего отъезда из Италии. Я все рассчитал правильно. Ты позвонила, она тебе наивно ответила. Не обошлось, конечно, без промашек, но мелких, она, например, не спросила у тебя про акцент, но ты не заметила и не спохватилась. Потом я уговорил тебя, что мне следует самому поехать в Италию, посмотреть, проверить. Это было не сложно, учитывая состояние, в котором ты находилась. Я приехал в Рим, подготовил все к твоему приезду и позвонил тебе.
Я колебался, когда набирал твой номер. Со мной произошла странная метаморфоза, может быть, в этом оказалась повинна Италия, а может быть, из-за прикосновения к жизни Дино, но к тому моменту я потерял что-то от Рене. Я уже не был так тверд, я уже немного сомневался в необходимости своего плана. Помнишь, я спросил тебя, хочешь ли ты, чтобы Дино исчез из твоей жизни навсегда? Я решил, что, если ты скажешь, «нет», я все еще смогу остановить. Но ты промолчала, ты знала, о чем я спрашиваю, я дважды спросил, но ты дважды промолчала. Ты дала разрешение его убить, и на какое-то мгновение я перестал тебя жалеть. И убил Дино со спокойствием и чистой совестью.
Ты понимаешь, конечно, что неопознанный покойник, заимствованный из морга и одетый в костюм Дино, как и похороны на кладбище, были хоть и неприятной, но тривиальностью, я даже не хочу писать об этом. Конечно, я страховался, где мог, дерево моего плана содержало много веточек, например, ты могла начать расспрашивать знакомых, могла позвонить во Флоренцию, пойти по соседям.
Я постарался учесть все варианты, но моя предосторожность оказалось излишней, ты прямо из аэропорта помчалась на квартиру к Дино. Я не боялся, что ты обратишься в полицию и расскажешь про Рене и про убийство, ты ведь сама являлась его частью. К тому же не в твоем характере бежать в полицию, даже в том болезненном состоянии, в котором ты пребывала. Но мне надо было спешить, я предвидел твой следующий шаг и должен был обогнать тебя на несколько дней. Я полетел в Штаты.
Моя лодка стояла на приколе в порту, и домик, в котором якобы жил все это время Стив, действительно существовал, жалкий дешевый домик, на краю забытой деревни. Я писал в нем когда-то свой роман об актере, и, небритый, не совсем осознающий действительность, с отчужденным взглядом, я надолго запомнился обитателям соседних, таких же жалких домов.
Еще тогда, когда я только разработал план и Дино перестал тебе писать, я разослал нашим общим знакомым письмо от имени Стива с просьбой при встрече передать его тебе. Я вообще подготовился основательно, я ведь не предполагал, что ты сразу наткнешься на бедолагу Боба (правда ведь он ужасно сдал?), а потом увидишь местную газету. Я не знал, что все произойдет так удивительно просто.
Кстати, больше всего пришлось потрудиться в океане, когда я ночью в одиночку пытался перевернуть яхту, она оказалась чертовски устойчивой, я даже не ожидал. Я провозился с ней часа три и здорово намаялся, пока не добился все же своего и не оставил ее, болтающуюся на воде днищем вверх. Ее нашли на следующий день и по номеру определили владельца, то есть Стива, ну а так как соседи в любом случае его давно не видели, все решили, что в лодке был именно он, кто же еще?
Потом я сразу заспешил во Францию, я и обгонял-то тебя совсем не намного. Здесь все оказалось еще проще, к тому же я снова имел дело с автомобилем. Мне понадобилось только достать из морга нового клиента, сходство со мной на сей раз даже не потребовалось, потому что я так ловко спихнул машину с обрыва вниз, что разобрать, где останки машины, а где человека, было, по-видимому, невозможно. Да и кто бы стал разбираться, ни у кого гибель Рене не вызвала подозрения, все сходилось. Андре знал, что я еду из Италии и очень спешу, волнуясь из-за твоего исчезновения.
Я помню, как, стоя на краю обрыва, смотрел на медленно разлетающуюся машину и вдруг почувствовал, что я на самом деле умертвил и Дино, и Стива, и вот теперь Рене, и что возврата нет. Я и самого себя ощутил в эту секунду мертвецом, как будто и у меня закончилась жизнь. Я даже произнес вслух: «Ну, вот и все». Я именно так и чувствовал, но лишь секунду, потому «чго у мертвецов не бывает продолжения, а у меня оно была Вот так, Джеки, теперь ты знаешь, как и почему погибли все те, кого ты любила, те, из которых, собственно, и была составлена твоя жизнь. Видишь ли, любимая, жизнь оказалась более идеалистичной, чем ты себе ее представляла. Ты считала, что любила трех совершенно разных людей, чья несхожесть сделала необычной и твою жизнь, одарив ее разнообразным опытом. И еще ты думала, что они мертвы. А все оказалось иначе. В твоей жизни, Джеки, присутствовал только один человек, которого ты любила и которого будешь любить вечно. И еще оказалось, что он жив. Я же говорю, жизнь идеалистична.
