Ему бы попытаться с другой, которая бы его возбуждала, но он не хотел изменять жене, он ее любил, боготворил даже. В результате его заел комплекс, он даже внешне изменился, как-то весь потух, сжался, да и то, под вечным бременем вины наверняка непросто. И жену его жалко, ей, как здоровой женщине, конечно же, хочется нормального секса. В общем, печальная история.
– Знаете, Боб, я никогда об этом не думала, – я усмехнулась. – Мне все казалось значительно проще: любишь, значит, хочешь. А у вас так усложнено, целые теории.
– Может быть.
Он наклонился ко мне, он никогда не находился так близко. У него были яркие губы, большие и сочные, я раньше не замечала.
– Может быть, вы и правы. Может быть, мне просто не везло. Знаете, после того как я увидел вас тогда, в первый раз, – «вот оно», подумала я, – я не мог вас забыть, ваше лицо, вы мне даже снились.
Он протянул руку своим обычным плавным движением и накрыл своей ладонью мою, а заодно и колено, на котором она лежала. Я не убрала ее, мне не хотелось, я даже подалась вперед, но лишь чуть-чуть, чтобы он не заметил.
– Я люблю вас, Жаклин, люблю с того самого первого раза. Наступила пауза, я не знала, как ответить, да и не нужно Было. Мне были приятны его слова и его пожатие, ставшее сразу напряженным и сильным.
– Но вы же понимаете, что ничего не может быть? – все же произнесла я.
– Почему? – Он наклонился ко мне, его лицо приблизилось почти вплотную, запах хороших духов окутал меня, и мне это тоже понравилось. – Я ведь люблю тебя. – Его губы оказались слишком близко, чтобы избежать их.
Я давно не целовала никого, кроме Стива, сейчас мне казалось, я чувствую мужской рот в первый раз, и отличие это ощущалось так свежо и резко, что у меня закружилась голова. Я так и знала, что борода и усы не будут колоться, они только приятно щекотали, наверное, благодаря им губы особенно отчетливо выделялись и были чувственны особенным трепетом.
Я и не заметила, когда он успел пересесть ко мне на диван, я только почувствовала его вплотную приблизившуюся тяжесть, его длинные пальцы на своей груди и еще приятное, упирающееся давление между ног, хотя через толстую ткань джинсов не могли проникнуть ни тепло, ни нежность кожи. Боб отстранился на секунду, посмотрел на меня, но всего на секунду, а потом заскользил губами по лицу, оставляя всюду: на щеках, на лбу, шее быстрые, мелкие, разрывающиеся поцелуи. Я слышала его шепот, но не могла различить наверняка, что-то про любовь, про то, как он ждал меня, и я не понимала, как его губы могут так быстро целовать, говорить и при этом оставаться сухими и горячими.
Его тяжесть все нарастала, и я в результате не выдержала, не желая больше сопротивляться ей, и откинулась назад, ощущая спиной упругую мягкость дивана. Он уже был на мне, и я пожалела, что поддалась, он оказался тяжелый, очень тяжелый, настолько, что сдавило дыхание. Наверное, он почувствовал это и чуть отстранился, и я смогла вздохнуть. Потом его губы снова захватили мои, а рука очутилась под легкой майкой, и бретелька лифчика была почему-то спущена с плеча. Грудь стала легко доступна его пальцам, и он мягко ласкал ее, я сразу почувствовала разбегающиеся по телу мурашки и чуть повела плечами, устраиваясь удобнее на плоскости дивана. Он, видимо, понял это как призыв, моя майка скользнула вверх, я увидела чашечку лифчика, беспомощно повисшую у шеи, а потом его большую голову, мне показалось, более широкую, чем мое тело.
В профиль Боб выглядел еще аристократичнее, чем в фас, благодаря своей бородке он походил на средневекового испанского гранда. Мне показалось, что я уже видела это лицо, и я подумала, что в детстве, когда играла с бабушкой в карты, бубновый король, да, именно бубновый король, был таким благородным и бородатым. Я видела, как губы Боба, чуть выпятившись, застыли над моей грудью, а затем все его лицо опустилось, и губы разом погрузились в поддавшуюся мякоть, я даже приподняла голову, чтобы было лучше видно. Мне нравилось смотреть, что и как он делал, в его движениях ощущалась уверенность и в то же время любовь.
Я действительно чувствовала, что он любит меня, я знала это по его прикосновениям, по шепоту, по губам, даже по его руке, которая, проникнув внутрь джинсов, уже оформилась теплом. Я даже немного двинула бедрами, чуть расставив ноги, чтобы его пальцам хватило пространства, и они ответили, но не грубыми, требующими нажимами, а мягким волнующим прикосновением. Мне действительно было хорошо от его рук, губ, его тяжести, но… Существовало все же какое-то «но», и я поняла, что я не улетаю, как я всегда улетала от Стива, от одного его прикосновения. Я находилась здесь, вполне приземленная, контролирующая, осознающая, что мне хорошо, у меня не кружилась голова, наоборот, я оставалась трезва и наблюдательна, и это многого лишало.
– Подожди, – сказала я, и это было первое, что я сказала.
Его рука оттянула край колготок, и я животом ощущала ее слегка щекотное продвижение, и уже у самого края я остановила ее, не зная еще, хочу ли.
– Подожди, – сказала я.
Он послушно замер, тяжесть его сразу ослабла, и я неожиданно легко выскользнула из-под него и присела на коленках рядом. Вид у меня был не ахти: всклокоченная, с задранной майкой, расстегнутыми джинсами, я представила, что и косметика на лице давно смазана от его мокрых, скользящих поцелуев.
«А Стив бы не отпустил, – подумала я. – В этом-то и разница, Стив бы не послушался и не отпустил».
Боб сидел рядом, растерянный, еще не пришедший в себя, лицо его, прическа, даже борода утратили привычную холеную стройность. Он выглядел одновременно и виноватым, и обиженным, мне стало немного жаль его.
– Подожди, – снова сказала я, – не надо. Казалось, он все еще не понимал.
– Ты уверена? – Это прозвучало, как просьба, и именно поэтому я решила.
– Да.
– Почему? – Его голос потерял плавность и, наоборот, приобрел отрывистость.
– Ты не понимаешь? – удивилась я. Конечно, он понимал.
– Из-за своего дружка?
Мне не понравилось это слово, и то, как он произнес его, мне не понравилось тоже.
– Да, из-за Стива, – поправила я. – Конечно, из-за Стива. А ты как думал?
– Я никогда не понимал, – воскликнул он и как-то смешно, неловко взмахнул руками. В них больше не было плавности. – Я не понимал, как ты можешь жить с ним, – он поперхнулся, но все же добавил:
– Вместе. Это же нелепо, что ты в нем нашла? Вы ведь абсолютно разные.
Я посмотрела на него вопросительно, не понимая, о чем это он. Что становилось понятно, впрочем, так это то, что приключения сегодняшней ночи для меня теперь уже точно завершились.
– Как ты сама не видишь, что у вас нет ничего общего? Ты ведь совершенно другая, ты – сильная, ищущая, талантливая. Ты так и светишься…
Он останавливался, подыскивая слова. Но это уже не имело значения: что бы он ни говорил, пускай он даже облизал бы меня словами, ничего бы не помогло.
