Книга Фантазии женщины средних лет, страница 79. Автор книги Анатолий Тосс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Фантазии женщины средних лет»

Cтраница 79

– Ты видела, как во время обратного хода ее пальчики требовательно нажимают, ухитряясь высвободить тебя полностью, и она пользуется этим и медленно вытягивает его губами, почти во всю длину. Он исчезает в них, и ты видишь это, но только один раз, потому что она тут же отпускает его, всего, целиком, и открывает глаза, и так, рассматривая, очень сосредоточенно, чтобы не ошибиться, снова возвращает тебе одной рукой, раздвигая и направляя другой. А потом с нетерпением ждет, когда он вновь пойдет назад, чтобы опять захватить губами, и ты видишь ее лицо, само вытянутое, вслед за губами, почти до основания соединенное с ним. А потом она снова отпускает, и отдает тебе, и ждет. Так продолжается долго. – Он замолчал.

Я так все отчетливо представляла, я уже давно была не здесь, я находилась там, в его рассказе.

– Тебе нравится так? – спросил Рене.

– Да. А что потом?

– Тебе нравится?

Я не знала, зачем он повторял, я ведь ответила. А может быть, не ответила.

– Да. А потом? – Вот теперь я сама слышала признесен-ные мной слова.

Рене перехватил мою ногу, чтобы проникнуть еще глубже. Я приоткрыла глаза, но только на секунду, чтобы убедиться, что это он, и снова закрыла.

– Он бы поставил девочку на коленки, так, чтобы ее спинка прогнулась, а личико лежало между твоих расставленных ног. Ее язычок слизывал с тебя, а ты сама смотрела бы в зеркало, как он разжимает руками ее половинки, понимаешь?

– Да, – снова согласилась я.

– А потом он входит в нее, медленно-медленно, чтобы не повредить.

– А она боится?

– Да. Она боится, конечно, ей страшно, хоть она и мокрая вся и давно готова, но боится, в первый-то раз. Ее бьет дрожь, и ты не только видишь, но и чувствуешь эту дрожь, она передается тебе. Тебе даже больно порой от ее неловких содроганий.

Я вскрикнула, почувствовав внезапную боль, и не сразу догадалась, что это Рене сжал меня как раз там, где в соответствии с его рассказом мне должно было быть больно.

– Больно? – спросил он.

– Да.

– Очень?

– Нет, не очень, – сказала я. – Продолжай.

– Она дрожит, и ты видишь, как он раскачивает ее, медленно, постепенно, но ей все равно больно, и иногда она пытается оторвать от тебя лицо. Но он не позволяет и снова пригибает его вниз, назад, в тебя. Она уже давно вся мокрая, лицо в твоей влаге, а в зеркало ты видишь, что влага везде, и ты берешь ее за волосы двумя руками и вдавливаешь в себя, внутрь, в свою мякоть. А потом ты чувствуешь его движение, быстрое, резкое, ломающее все разом, ты узнаешь о нем по толчку, и она кричит прямо в тебя и пытается освободиться, поднять голову. Но ты держишь ее, не отпуская, за волосы, чтобы она даже не смогла вдохнуть, ты чувствуешь, как она задыхается в тебе от боли, ты сама почти чувствуешь эту боль. И он тоже не жалеет ее и бьет, сильно бьет, постоянно меняя угол.

Я только сейчас поняла: он делает именно то, о чем рассказывает, я просто не заметила сначала.

– Ты бы не ревновала его? – вдруг спросил Рене.

– Кого? – не поняла я.

– Его, Дино.

– При чем тут Дино? – Ах, да, вспомнила я, он же рассказывает про Дино. – Не знаю, наверное.

– Но ты простила бы его?

– Не знаю? Почему? Зачем ты спрашиваешь? Какое это имеет сейчас значение? Ей бы по-прежнему было больно, этой девочке?

– Нет. Только первые минуты. А потом боль улеглась, потом она привыкла и хотела еще. Он ведь знал, кого выбрать, чувствовал, он умел разглядеть.

– Кто? – спросила я.

– Дино. Он знал, что нужна особая девочка, которой бы все нравилось, и именно такую привел.

«Дино бы не знал, – успела подумать я, хотя это была не мысль, так, мелькание слов в голове. – Дино не мог. Да я бы умерла, если бы это был Дино. Конечно, это сам Рене, это он про себя. Он наверняка делал подобное раньше, иначе откуда он так хорошо знает, в деталях».

– Она была особенная девочка.

– Почему?

– Она тут же научилась кончать, она слишком застоялась и сейчас готова была принять все. Она кончала и сразу неутомимо просила еще, так бывает, без передышки, без отдыха.

– Как просила? – Мне хотелось знать, как просят. Но он не ответил, он вообще не был во мне, я приоткрыла глаза, но не успела ничего разглядеть.

– Закрой глаза, – приказал Рене, и я закрыла. Она, эта девочка, тоже бы послушалась. Я почувствовала, что что-то стягивает мне лицо и затылок. Я дотронулась. Он завязывал мне глаза платком, я поняла, шелковым, он был шелковым на ощупь.

– Зачем? Ты ей тоже завязал глаза? – спросила я.

– Да. – Он находился совсем рядом.

– Зачем?

– Чтобы она не видела, что с ней будут делать.

– А что с ней будут делать? – Я почувствовала его руки, он переворачивал меня на бок. Снова давление, теперь поперек тела, через грудь, руки, спину.

– Потом я связал ее. Я опустил ее руки вдоль тела, по бокам, и ремнем перехватил поперек на уровне груди. Она не видела, но почувствовала и забилась, но было поздно, она уже не могла двинуться. А потом другим ремнем, тоже узким, он пахнул невыделанной кожей, – я верила ему, я сама слышала запах, – перехватил ниже, почти у кистей, через бедра.

– А что делала я? – спросила я. Я чувствовала на бедрах второй ремень, тот, о котором он говорил.

– Ты? Ты держала ей ноги. Она испугалась, и ты держала ей ноги.

– Чего она испугалась, глупенькая?

– Беспомощности. Она боялась не того, что с ней будут делать, а того, что от нее ничего не зависело. Она боялась своей беспомощности. Ты привязала ее ноги к кровати, настолько широко, насколько это возможно, чтобы она не могла двигаться. Она начала плакать и просить отпустить, но ты уговаривала, чтобы она не боялась, что ей понравится, и она успокоилась.

Мне показалось, что его голос отдалился и тотчас вернулся. Когда я поняла, что он делает, было уже поздно – мои ноги неестественно широко разошлись, я потом я уже не могла их сдвинуть.

– Она так и лежала, – продолжал Рене, но я не знала, где он теперь и что собирается делать дальше, – с завязанными глазами, связанная, грудь расплющена и раздвоена ремнем, кисти прижаты к бокам, ремень вдавливался в живот, ноги разжаты до предела.

Я действительно не могла пошевелиться, я была беспомощна, он мог делать со мной все, что ему заблагорассудится, да и не только он, кто угодно мог, я все равно не смогла сопротивляться.

– Она такая открытая, ты видишь? – Я кивнула. – Хочешь попробовать? – Волна поднялась во мне, наверное, волнения, я вдруг заволновалась, такое забытое ощущение. Я облизала губы, они пересохли.

– Да, – сказала я. – Только попробовать. – Я тяжело дышала. «Я сама боюсь, – подумала я, – как эта девочка, боюсь».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация