– Не могу! Внутри все в бронзе отлито!
– Я тоже про себя так думала. А попробовала – получилось…
– Это надо твою раздолбайскую натуру иметь. А я как лошадь, которая в тележке детей по парку возит. Распряги меня, я в день загнусь… не переживу свободы…
– А как же ты найдешь счастье со своей тележкой по кругу? – испуганно спросила Елена, они уже ехали в лифте.
– Человек счастлив не когда он ищет счастье, а когда ставит перед собой и выполняет задачи.
– Какие задачи?
– Построить карьеру, создать семью, вырастить детей…
– А потом? – Они вышли на Смоленскую площадь, порошил приятный снег.
– Правда, машину отпускать? – недоверчиво спросил он.
– Правда! А потом? – настаивала Елена, видя, что ему не хочется отвечать.
– А потом – суп с котом! – Вокруг шли люди с предпраздничным выражением глаз, держась за руки и неся пакеты с подарками.
Елена с Герой смотрелись так же, как они, хотя при этом словно шли в другую сторону.
– Гер, ну вот, я выполнила все задачи… Сделала карьеру, построила три семьи, вырастила ребенка. Теперь что? – Было очень комфортно идти с ним под руку, как будто много лет так ходила.
– Что это мне за гамлетовские ухмылки? – поморщился он. – Сто лет не гулял с бабой по Садовому кольцу, а она мне проклятыми вопросами вечер отравляет!
Шли в сторону Калининского. Все сверкало, гудело и радостно толкалось вокруг них.
– Гер! Ты сказал, что счастье – это ставить задачи и выполнять. Я – выполнила! Где счастье? – почти выкрикнула она, и молодая пара впереди оглянулась на них и прыснула.
– Чего ты на меня голос повышаешь? Я у тебя счастье отнял? Напиши в книгу жалоб! – надулся он. – Пошли в кабак напьемся… А то, я вижу, ты сегодня озверину объелась!
– Да сегодня хрен куда попадешь! Везде корпоративные вечеринки…
– Плохо. А то у меня деньги грустят в ячейке – хочется купить себе немного радости… Заворачиваем на Калининский?
– Да там ни одного нормального места.
– А «Метелица»? – подмигнул он.
– Так это же казино! Туда приличные люди только в верхний зал ходят на презентации… И то там от проституток тесно!
– А мы с тобой в нижнем зале денег спустим…
– Ненавижу! Там одни параноики у столов…
– Ну, милая! Это категорический императив… К тому же я есть хочу!
– Гер, у меня мечта последнего года поесть на улице под снегом «крошку-картошку», говорят, ничего вкусней не бывает!
– А что это такое?
– Слишком далеки они от народа… – усмехнулась Елена и потащила его к киоску.
Снежинки оседали на фольге и печеной картошке, набитой начинками, которую они ковыряли пластмассовыми вилками, стоя у столика на морозе перед фирменным киоском. И Гера смущенно приговаривал:
– Правда, вкусно. Главное, чтоб никто не увидел… А то мы выглядим как бомжи и студенты.
– А ты говорил «кабак»! – счастливым голосом упрекнула его Елена.
– Дядя, тетя! – раздался детский голос. – Помогите деньгами на еду.
Перед ними стоял румяный, хорошо одетый мальчуган лет двенадцати с большими голубыми глазами.
– А ну пошел! – рявкнул Гера, и парень попятился.
– Подожди! – остановила Елена, – Иди сюда!
Мальчик вернулся.
– Есть хочешь? – спросила она.
– Хочу! – Он вытер нос рукавом.
– Тебе с чем картошку взять? – уточнила она под неодобрительным взглядом Геры.
– Я покажу. И кока-колу, – деловито сказал мальчик и пошел с Еленой к киоску, видимо, был тут завсегдатаем.
Он вернулся со своей порцией и кока-колой к столу, занял позицию поближе к Елене и подальше от Геры, и Елена осторожно спросила:
– А ты в школе-то учишься?
– Не… В первый класс ходил. Мало совсем.
– А откуда приехал?
– С Ижевска.
– А родители где?
– А… там.
– Убежал?
– Ага. – Он поедал горячую картошку с такой быстротой, что было страшно.
– Не торопись, обожжешься. А почему убежал?
– Били все время… Пьяные всегда. – В глазах у него на секунду встали слезы, но он быстро справился с ними.
– А как тебя зовут?
– Антон.
– А в интернате был?
– Там хуже. Там бьют тоже. Сидишь как за решеткой…
– А где ночуешь?
– Подвал один теплый. Там нас, пацанов, много. А летом… в троллейбусе.
– Антон, но ведь ты вырастешь, ничего знать не будешь, а другие все будут знать… – машинально сказала она.
– Так у них – родители… – степенно пояснил он.
– А на что ты живешь? – убито спросила Елена.
– Так на Арбате прошу… У Смоленского прошу… Вот штаны надо теплые купить. Уже на рынке себе присмотрел, завтра наберу денег и куплю. Спасибочки… Пошел я? – робко попросил он.
– Да, конечно… – кивнула Елена. – Пока. Может, еще увидимся…
Он аккуратно собрал фольгу от картошки, бросил в урну и вприпрыжку заспешил в сторону Арбата.
– Макаренко… – выдохнул Гера, словно с осуждением.
– Извини, что омрачила тебе вечер.
– Да мой пацан практически такой же по возрасту… Этих какой-нибудь цыган держит, все деньги с них потом собирает! Его или совсем забирать надо или вообще не трогать.
– Ты считаешь, что накормить его вредно? – удивилась Елена.
– Да ничего я не считаю! – вдруг повысил он голос. – Я считаю, что если б я от родителей в свое время сбежал и вот так вырос, то был бы более счастливым человеком!
Снова побрели по кольцу, и Елена подумала, что очень правильно выбрала компанию. Асфальт скользил под ногами, снежинки ложились на ресницы, а Гера монотонно напевал «Амурские волны», обнаруживая полную расслабленность и полное отсутствие слуха. Добрели до «Краснопресненской», свернули на Большую Никитскую.
– Лен, колись, зачем я тебе сегодня? – нахмурился он.
– Сказала же – ничего лучше не было… – пропела она.
– Ну, конечно, как говорила принцесса у Шварца: «Три дня я гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны»…
– Гер, отвянь. Так хорошо без выяснялок. Встретились два одиноких человека, протусовались вечер, обогрели друг друга и расстались… Не годится?
– Темнишь… бабы себя так ведут со смыслом, пытаясь решить какую-то конкретную задачу: мужика на ночь, мужика на Новый год, мужика в мужья… – многозначительно предположил он, мол, опровергай меня.
