– Ты просто не знаешь, что такое любовь…
– Ой-ой-ой! Ты, коллекционерша, знаешь! У меня сейчас роман с певицей Аннушкой. Слышала про такую?
– Не-а… Их каждый сезон расцветает сто штук, потом сто вянет, – усмехнулась Елена.
– Да ты не понимаешь, она бывшая «Мисс Музыка». У нее дом на Рублевке, – обиженно возразил Егор.
– Слушай, мне это напоминает анекдот. Встречаются две бабы, одна говорит: «У меня такая хорошая дочка, ей двадцать пять лет, у нее дом на Кипре, два „мерседеса“, яхта…» А вторая отвечает: «Моя тоже занимается проституцией. Но не так успешно…»
– Ладно тебе… – засмеялся Егор. – Ну, где Кирилл? И мобильный у него не отвечает! Из-за него встретим Новый год в машине!
– Это будет символом начала новой жизни. Тебе ее тоже пора начинать… – Какой-то он всегда был с недопеченным поступком, недоделанным жестом; яркий умный мужик, но с какой-то личностной незавершенностью.
– Зачем? Я всем доволен… – улыбнулся он.
– Не ври. У тебя нет ничего, кроме денег… Некоторым людям вместо солнца светят деньги. И они удивляются: почему в мире так темно?
– А у тебя даже денег нет! – Ругались, как подростки.
– Зато у меня есть вкус к жизни, вкус к счастью. Я рассталась, закрыла глаза и пошла на запах… а ты не можешь, у тебя ноздри деньгами забиты…
– Не смешите мои тапочки, у меня все в шоколаде. И вообще, я тебя не спрашивал! – Он вышел из машины, хлопнул дверцей и закурил.
– А чего тогда ты с нами поперся Новый год встречать, а не с женой и своими толстосумами? – закричала ему в окошко, а Егор в ответ только показал язык.
– Дура ты, хоть и умная… С вами поперся потому, что… жизнь проходит…
Было холодно, но снежно и красиво. Елена хотела выйти за ним и подлизаться. Но подумала, что замерзнет.
А на часах была уже половина двенадцатого!
– Ну что ты сидишь, спокойная как слониха? – Раздраженный Егор сел обратно в машину. – Где этот хрен с горы? До каких ждем?
– До упора…
– Еще не хватало!
Без десяти из метро появился Кирилл:
– Ребята, не виноват! Ей-богу, не виноват!
– Мало того, что я из-за вас сегодня пить не смогу, так еще он и опаздывает! – заворчал Егор и резко газанул.
– Садясь трезвым за руль, ты отнимаешь деньги у государства, – напомнил Кирилл.
В квартиру Ритки вбежали, когда она уже стояла на изготовку перед накрытым столом в платье с блестками и покрашенными в свекольный цвет волосами. А перед ней сияли четыре фужера, наполненные шампанским.
– Быстро-быстро! Не раздеваемся, не разуваемся! Провожаем старый год! Ура!!!!!!!!!!!! – закричала она совершенно студенческим голосом, словно с тех пор в ее жизни так и не было тягот, болезней, смертей близких, командировок в горячие точки, неудачных браков и удачных детей.
Елена в университете вела себя как общая сестра, никогда не пыталась переиграть темпераментную Ритку, а гордилась ею. Никогда не интересовалась однокурсниками как мужчинами, а опекала их.
Чокались, целовались, вспоминали, как встречали когда-то вчетвером Новый год в общежитии: Ритка и Кирилл были иногородними и собирались пожениться. Потом жизнь разметала. Потом Егор на нее претендовал. Потом опять мимо. А теперь все четверо – просто родственники…
Стали обмениваться подарками. Самый смешной подарок Елене Кирилл привез из Америки. Это была футболка с надписью: «Говорите медленнее, я – натуральная блондинка…» Потом ели и нахваливали Риткины салаты и пироги.
– Итак, вы будете изображать наших с Ленкой мужиков! – объявила Ритка, считавшаяся главной красавицей курса, но так и не сумевшая конвертировать красоту в семейное счастье.
– А мы и есть, – радостно откликнулся Кирилл, он был такой большой добрый медведь.
– Не, пацаны, мы из вас выросли на втором курсе. Теперь вы нами практически усыновленные. Не спорить, а слушаться. Как говорил генерал Лебедь: мозги на пол! Я разработала план, сейчас тянем четыре бумажки, и в зависимости от номера каждый из нас тащит в гости в свою компашку… Гениально? – Ритка была жуткая придумщица.
Первым вытянул Кирилл, он начал звонить по телефону, потом все сели, нагрузили в багажник фейерверков, бутылок и отправились куда-то на Сухаревскую.
Там, в огромной квартире, заставленной антиквариатом, гуляли «дворяне». Кирилл сдуру вступил в Дворянское собрание, думал, что хорошая родословная принесет ему в этой ситуации денег и связей, но, увы… в основном в тусовку входили ряженые закомплексованные маргиналы.
И здесь все началось братанием и роднением, но довольно быстро закончилось размолвкой и разборкой. Через час веселья сильно поеденный молью старичок лез Елене в нижнее белье, обещая сделать ее за это графиней. А пьяная неохватная бабища в полупрозрачном вязаном платье бросалась на Риту с воплями:
– Я княгиня Долгорукая! Как ты, простолюдинка, смеешь мне хамить?!
Собственно, Ритино хамство состояло в том, что ей надоело слушать тривиальности перепившей бабищи.
– Не обижайтесь на нее, она потом будет жалеть! – утешал Елену худосочный княгинин муж, уже, видимо, много лет подряд извиняющийся за вторую половину.
– Киря, пора рвать когти, а то они нас отправят пороть на конюшню, – взмолился Егор и, уже когда сели в машину, подсчитывая урон, добавил под общий хохот: – Смотришь на них и думаешь, какое все-таки счастье, что большевики сделали революцию!
– Не, ну эта княгиня… – аж всхлипывала Ритка от хохота. – Очень умна и скромна. Обобщенно говоря, скромна умом…
– Ладно вам, – отмахивался Кирилл, смущенный неудачной попыткой показать крутизну. – Будем проще – сядем на пол!
– Фейерверк сейчас устроим? – уточнил Егор.
– Нет, если только дворянам дом поджечь, – остудила его Ритка и скомандовала: – Теперь Егорка везет нас к своим!
Она была явным лидером, и в ее присутствии Елена до сих пор с удовольствием уходила в тень.
Елене всю жизнь было неудобно перед Риткой за то, что она москвичка, что ее всегда ждет холодильник с едой в родительском доме, знакомые с детского сада и улицы, проспекты и бульвары. Что ей ничего никому не надо доказывать фирменными этикетками на одежде, престижными знакомствами и громкими романами. То, что Елена делала впроброс, составляло для Ритки смысл жизни, и из-за этого она во всем была «немножко слишком».
А личная жизнь складывалась наперекосяк потому, что воспитание готовило ее к другому социуму. И «основной вопрос философии» – оказываться с мужчиной в постели, когда хочется тебе или когда одобрит общество, подруги решали no-разному и с разным результатом.
Ритка, несмотря ни на что, мыслила в категории мамы и бабушки, мол «это ему, козлу, надо», а значит, чем позже, тем скорее женится. Кончалось это тем, что Ритка спала с кем попало, потом при появлении «правильного объекта» начинала корчить из себя целку неаполитанскую и корчила до тех пор, пока объект не посылал ее; после чего она торжествующе распускала слухи о его импотенции. Короче, к нормальным отношениям с противоположным полом была не готова вплоть до седых волос, закрашенных нынче в свекольный цвет. Так что браки у Ритки всегда случались то с пожилыми полезными людьми, то с молодыми альфонсами.
