Та пребывала в постновогодней истоме:
– Ой, знаете, ну просто все как вы говорили… На Новый год была компания у мужика подружки на даче. Ну всякие там крутые на всяких машинах. И один парень, племянник чей-то. В такой куртке дешевенькой. Из Перми приехал. В армии отслужил, в сентябре в педагогический поступил, ночами на жизнь подрабатывает…
– И что? – Елена заметила в ней резкие перемены.
Если раньше в Олечкиных глазах искрило рабочее напряжение «кого бы ухватить, какую бы копейку отщипнуть», то теперь они стали какие-то большие и бездонные.
– Да глупость одна. Девчонки говорят: у него же ничего нет! А я влюбилась, как малолетка, – стала оправдываться она.
– Ничего нет, так заработаете.
– Я вот тоже подумала, – вдруг с вызовом заверещала Олечка и замахала маникюром с блестками, словно оправдывалась перед кем-то невидимым. – Живут же люди в «хрущевках»! И даже в коммуналках живут! И никто еще не умер. А вот Настя моя – спит с богатым. Ему сорок лет, у него из ушей волосы торчат. А вот Женька – красавица. С молодым бандитом. Так у нее лицо за эти два года стало, как у нашей болонки, которая все время в глаза заглядывает и руки лижет…
– Олечка, лучший расчет в браке – это любовь.
– Так я им так и говорю, а они ржут. Дурой обзывают. А он мне письмо написал. Там такие слова… – пожаловалась Олечка. – Я, конечно, понимаю, что он на учителя русского и литературы учится, их учат слова писать…
– Так это подружки от зависти ржут и обзывают. Меня Катька тоже дурой считает, а дай ей хоть день походить в моей шкуре – родину продаст. Давайте, Оль, материалы, я пошла пахать. И ни в коем случае не упускайте этого парня.
– Да ни за что! У меня хватка бульдожья. Знаете, Настя, моя подруга, всегда говорит: расстегиваю на мужике штаны, вижу там трусы дорогой фирмы – возбуждаюсь. Я раньше сама такая была, а теперь противно. Может, они просто не влюблялись никогда?
– Влюблялись. В трусы дорогой фирмы. Так что передайте им, что это в магазине на этикетке надо читать не только буквы, но и цифры; а в отношениях с мужчинами надо читать не только цифры, но и буквы, – сказала Елена, выходя.
Шла к столу, думая об Олечке: «Вот, спаслась девчонка от панели. Дальше свадьба, коляска, пупс, завтраки, ужины, простой вкусный быт людей, которых соединила любовь друг к другу, а не к деньгам…»
Уткнулась в компьютер, начала искать выходы на историю с сайтом Удугова. Возилась-возилась, пыхтела-пыхтела, пока разочарованно не выяснила, что боролись с ним сибирские студенты – активные националисты с монархическими лозунгами. Расстроилась. Господи, ну почему, если кто делает что хорошее, то он непременно окажется экстремалом?
– Кать, Олька наша в студента влюбилась, – подлизалась Елена к подруге.
– Учи-учи дурному, Песталоцци ты наша! Свою кормить перестала, теперь чужую учишь, как с голой жопой остаться, – проворчала Катя. – Что там с сайтом Удугова? Небось скинхеды балуют?
– А ты откуда знаешь? – обалдела Елена, у нее на поиск этой информации ушел час и две чашки кофе.
– Чувствую.
– А чего молчала?
– Да если я все, что чувствую, начну вслух говорить, вам всем зарплату платить будет не за что. Вас всех надо будет уволить. Ты думаешь, коханая, что если у меня на голове хвост пожилой рабочей лошади, то у меня и в голове то же самое? – прищурилась Катя.
– Не обижай хвост, хотя, конечно, к образу секс-символа он тебя не приближает…
– Смотри, Ленка, если я постригусь, то пеняй на себя. Детям моим блины будешь ты жарить, и мужу моему тапочки носить тоже будешь ты… – пригрозила Катя. – Слушай новости: госпожа Самар, член временной администрации Афганистана, заявила, что женщинам будет трудно сразу снять паранджу, обязательное ношение которой ввело пять лет назад движение «Талибан». Талибы подвергали женщин жестоким наказаниям за отказ закрыть лицо в общественном месте. По словам Самар, афганкам следует первое время продолжать соблюдать мусульманский обычай, чтобы чувствовать себя в безопасности, приходя на работу. Это обо мне…
– А еще чего хорошего?
– По результатам опроса среди посетителей музея восковых фигур мадам Тюссо, самым ненавистным человеком на Земле признан Усама бен Ладен. Большинство из 1500 опрошенных больше всего ненавидят бен Ладена, меньшая часть – Адольфа Гитлера, а остальные – Саддама Хусейна…
Елена подкрасила губы, отправилась к главному. Он сидел в кабинете, читал чужую газету и что-то завистливо подчеркивал в ней красным фломастером. Елена представила, как потом на летучке он будет трясти этой газетой и кричать молодым завотделами: «Ну почему они могут, а мы – нет?»
– Ерунда с сайтом Удугова. Они не тимуровцы, а националисты, – сказала она, сев напротив.
– Тьфу ты, черт! – отбросил газету главный. – Как же нам теперь с водой не выплеснуть ребенка?
– Никак. Лучше забыть эту историю.
– А если мы попытаемся найти в них что-то хорошее? Все-таки хоть какой-то патриотизм.
– Как можно искать в них хорошее, когда ежедневно скинхеды избивают какого-нибудь цветного в Москве? Мы с вами понимаем, что это просто недолюбленные дети, но связывать их с патриотическим возрождением – это без меня…
– Ладно. Тогда сделайте обзорную статью по молодежным националистическим объединениям. И где-нибудь рядышком маленькую сноску на историю с сайтом.
– В таком формате согласна. Только, чур, не сокращать. Прошурую с историческим экскурсом, – поставила условия Елена.
– Когда это вас сокращали? – сделал главный брови домиком. – Проще всех остальных уволить, чем вам запятую сократить. Кстати, заканчивать исторический экскурс в патриотизм будете Путиным?
– Это уж как фишка ляжет.
– Поделикатней с темой, пожалуйста. Помните, что общего между мухой и президентом?
– Нет.
– И того, и другую легко убить газетой…
Вернулась за свой компьютер. Никиты в «аське» не было. Да и фиг с ним. Гораздо острее ощущалась необходимость возвращения записной книжки. Надо было срочно звонить одному историку, одному аналитику и одному политологу. Заглянула в еженедельник, там было крупно написано «Патронов!». Последнее дело, когда мужик записан в еженедельник. Покорно набрала его номер:
– Привет, как себя чувствуешь?
– Здравствуй, какая ты заботливая… не помер еще. А то бы ты из своей газеты это узнала, – холодно ответил он.
– А я в Сибирь летала, горячее дельце, – бойко соврала она.
– И что за дельце? – недоверчиво поинтересовался Патронов.
– Представляешь, там студенты долго ломали сайт Удугова. Надо было выяснить, что за студенты. Оказалось, так, туфта, националисты. Теперь буду большой обзор про это делать, у тебя тоже хочу комментарий взять, – зацементировала она образовавшуюся брешь между ними.
