– В этой тусовке я стесняюсь любого, кто закрывает мне глаза руками, приходит в таком виде и бросается ко мне с воплем: «Здравствуй, моя шоколадная!» Даже если это премьер-министр…
– Договорились. Считай, что ты исключена из шоколадных, – обиженно объявил Зябликов.
– Я этого не переживу, пойду брошусь с моста, – хихикнула Елена.
– Все! Больше я к тебе не подойду! – пообещал Зябликов.
«А куда ты денешься?» – подумала она раздраженно и двинулась на поиски военного чиновника.
– Привет! – окликнула знакомая журналистка в очень изысканном костюме.
– Привет! – радостно расцеловались. – Как твои дела?
– Все отлично. Трублю там же. Перешла в отдел светской хроники. Глаза подтянула. Шесть килограммов сбросила. Бабкой стала.
– И кто у тебя?
– Мальчик! Прохором назвали!
– Поздравляю! Откуда дровишки? – Елена потрогала ее костюмчик.
– Да писала о них. Борзыми щенками взяла. Это ты у нас целка-невредимка, джинсу не строгаешь. А я – человек не амбициозный. Говорят, ты с Каравановым развелась и живешь с Зябликовым?
– Про второе врут!
– Да я ж ща своими глазами видела!
– Что ты видела? Ты видела, как он одет? Если б я с ним жила, я бы его так сюда пустила? Он же, как Олег Попов! – возмутилась Елена.
– Прошу пардону. Не подумала. Ну, у них в кино так принято. Чем придурковатей одет, тем больше считает себя гением. Так что уже фильмы снимать не обязательно! Хочу тебя предупредить. Зябликов – это комическая фигура нашего кинематографа… В кино работают лошади. А он не лошадь, он наездник. И все время пристраивается к лошади и пытается на ней хоть чуть-чуть проехать. Где денег отщипнуть, где связей, где матерьяльчик о себе оторвать. Помнишь Таньку из «АиФа»? Так вот, он с ней в одно купе попал из Москвы в Питер, трахнул ее и интервью с собой выцыганил. Правда, говорит, трахается на совесть, интервью за такое не жалко.
– Да я в курсе, – улыбнулась Елена. – Но для интервью со мной качественного траханья недостаточно!
– Вот за это я тебя уважаю! Давай выпьем за то, чтобы не пища выбирала нас, а мы выбирали пищу!
Журналистка была когда-то модной обличительницей нравов в перестройку, а теперь скатилась на то, что ходила на четыре светские тусовки в день, толстела от халявных деликатесов и писала о том, кто с кем пришел, кто во что одет, кто с кем развелся. Да и осуждать было трудно, потому что она кормила всю семью во главе с мужем-профессором, а теперь еще и с внуком Прохором.
Елена настигла наконец военного чиновника:
– Извините, это был мой приятель-кинорежиссер. Богема, сами понимаете: в оперу – в шортах.
– Фактурный господин. Понимаю, – кивнул чиновник уже без всякого энтузиазма. – Так позвоните мне. Впрочем, я улетаю завтра и надолго. Извините.
И направился пожимать кому-то руку. Это означало точку в затеянном сюжете. Елене захотелось немедленно найти и задушить Зябликова. Пробежалась глазами по залу и увидела, что он что-то бурно рассказывает известному шоколадному королю. Она легко представила себе всю эту галиматью: «В начале фильма она получает от него коробку ваших конфет. Потом он назначает ей встречу в своем огромном доме. Ее привозит водитель, она открывает входную дверь, не знает, куда идти. И видит, что на полу, как стрелочки, выложены конфеты. И она идет к нему, по пунктиру ваших конфет, и находит его в спальне. А он сидит в халате… и играет на рояле! Впрочем, рояль в спальне – это громоздко. Лучше на… ну, мы придумаем, на чем он играет! А к концу она должна умереть. Разборки или передоз. Да, передоз, это хорошо, можно будет взять денег у наркологов. Она лежит в гробу. Он – обезумел от горя и сыплет ей прямо в гроб ваши конфеты… К тому же любой откат через фильм!»
И увидела лицо шоколадного магната в более сладостной гримасе, чем при поедании собственных конфет.
Народ уже переходил в зрительный зал, там вручались награды. Выяснять, какие и кому, было пустой тратой времени. Елена пошла туда, чтобы увидеть еще кого-нибудь полезного для командировки. Церемония уже началась, когда рядом с ней плюхнулся Зябликов.
– Поздравь меня! Почти уболтал шоколадника! Я нашел у него эрогенные зоны. Ему понравятся мои фильмы, да и как они ему могут не понравиться? К тому же он хочет снять в кино дочку!
– Поздравляю!
– Я все-таки выдающийся психолог! Я открыл его с первой отмычки! Начал ему жаловаться на свои отношения с ребенком, налепил внутренней сложности, понял, что у него где болит!
– Так работают не психологи, а мошенники!
– Лена, я не въезжаю! Почему сразу наотмашь? Ты ведь сама клеила чиновника для командировки. Я ж сначала посмотрел, как ты к этому хмырю всем телом подалась, а потом уже тебе глазки закрыл… Мужичонка совсем никакой. Хлипкий и липкий.
– Разницы не чувствуешь? Я собираю информацию, чтобы сделать материал по геополитике. А ты торгуешь временем своих фильмов, сдаешь их под скрытую рекламу. Художник, блин!
– Я не виноват, что вы все не платите налоги, и мне из-за этого Госкино не дает денег на фильмы! У меня куча творческих планов. У меня десять сценариев лежит в портфеле. Я, по-моему, слишком много коньяка сейчас принял…
– Так ты сними хоть один хороший – и тебе дадут деньги! – Она раздраженно отвернулась.
– Сниму, и не один! Пойду еще за коньяком! – Он встал и двинулся в фойе, что в начале церемонии выглядело совершенно неприлично.
Сегодня почему-то все мелочи ложились не так. Это было не из-за разговора со светской журналисткой и не по факту его опоздания, и не по его манерам и внешнему виду, а по сумме… Он не так касался ее: не столько нежно, сколько игриво-агрессивно. Не так острил: хуже и проще, чем Караванов. Очень много говорил о себе, как маленький ребенок, возбудившийся в компании взрослых. Совершенно глупо и нагло перся знакомиться с людьми, которые казались ему полезными.
Елена заметила на другом конце зала известного военного обозревателя и подумала, что наверняка у него есть ходы на Бишкек. Если бы не политес, рванула бы к нему сразу, а так приходилось наблюдать бессмысленную церемонию на сцене и вполглаза смотреть, чтобы обозреватель не ушел раньше времени.
Возвратился сияющий Зябликов с новой порцией коньяка. Он никак не мот прийти в себя, что вокруг него столько полезных людей, и просто дрожал, не понимая, к кому первому кинуться. Он садился, вставал, разглядывал зал, пил коньяк, громко комментировал церемонию, закатывал глаза, жаловался на жару и возраст.
– Знаешь, что такое национальная идея в кино? – громко спросил он.
– Нет, – вяло ответила Елена.
– Это краткое содержание фильмов. Голливудские – все выжили. Китайские – все умерли. Французские – всех выебли. Русские – все пропили…
На них осуждающе оглянулись.
