Никита. Я уже все сказал, на редкость коротко и логично. Сам себя не узнал…
Белокурая. И что ты сказал?
Никита. Я сказал, что так жить нельзя!
Белокурая. Как?
Никита. Не слыша друг друга!
Белокурая. Но ведь ты ее тоже не слышишь.
Никита. Я всю жизнь закалял себя, выбирал не самые легкие пути… думал, обретя почву под ногами, могу считать себя состоявшимся взрослым мужчиной… А теперь вижу, как стою посреди болота, а кочки, на которые можно было бы еще наступить, уходят из-под ног…
Белокурая. Ты готовил себя к роли настоящего мужчины не по тем правилам, по которым сейчас происходит жизнь. Нужны новые навыки.
Никита. Как ты там говорила, страх надвигающейся импотенции?
Белокурая. Во-во! Ладно, мне надо к завтрашнему интервью готовиться.
Никита. Жена прошла мимо. Ей и не понять, что в третьем тысячелетии люди научились изменять по Интернету. Она думает, что раз я дома, значит, я с ней…
Белокурая. Не форсируй.
Никита. А я предложил ей не смешивать семейные отношения и личные.
Белокурая. И ее это устроило?
Никита. Она подумала, что я напился.
Белокурая. Чтоб завтра же снял военное положение дома.
Никита. А нужно?
Белокурая. Мне и ей нужно.
Никита. Тебе потому, что я тебе не нужен. Ей – потому, что я ей нужен.
Белокурая. А ты бы хотел, чтобы было наоборот?
Никита. А что?
Белокурая. А то!
Никита. Выдающаяся формулировка.
Белокурая. Пошли спать.
Никита. Спокойной ночи!
…В редакции на летучке обсуждалась гибель генерала Казанцева, упавшего с восьмого этажа, с которым Елена когда-то беседовала. Отдел новостей, правда, настаивал на том, чтобы первой полосой шел материал о белом порошке, присланном московским геодезистам; а отдел военных расследований – о начале суда над бандой Басаева… Но главный выразительно посмотрел на Елену и попросил:
– Сделайте так, чтобы все подохли от зависти… Вы же умеете!
Елена села к компьютеру, задумалась, вспомнила, как они беседовали с Казанцевым на каком-то закрытом мероприятии. Вспомнила его лицо, глаза… Он был старше ее всего на пару лет.
Подумала о странном казусе, когда военные гибнут, выбросившись или будучи выброшенными из окна; акробаты – поскользнувшись на арбузной косточке; водолазы – захлебнувшись в ванной… И только врачи чаще всего умирают именно от тех болезней, которые всю жизнь лечат… Ведь Казанцев воевал в Афганистане, прошел обе чеченские войны, возглавлял группировку воздушно-десантных войск на Северном Кавказе, падал с вертолета, командовал миротворческим контингентом в Косово. На Северный Кавказ сослали в 1999 году из Москвы, не простив бунт против министра обороны Родионова. Обвинили в неповиновении, уволили с формулировкой «за нарушение этических норм и дискредитацию руководства Министерства обороны». До начала второй чеченской кампании был за штатом… Елена понимала, что главный ждет от нее желтых намеков на то, что гибель генерала как-то связана с этим, и знала, что будет стоять насмерть, но не напишет лишней буквы, пока не получит информации.
– Нельзя быть такой современной в личной жизни и такой старомодной в производственной, – орал на это главный, но никогда не правил ее материалы и считал, что Елена в газете «намба ван».
Она написала огромный текст, поговорила с фотоотделом, что у них есть по Казанцеву, и, как всегда, когда делала что-то важное и серьезное, набрала Караванова:
– Привет.
– Привет, – обрадовался Караванов, ему тоже не хватало общения с ней.
– Придумал чё-нибудь на Новый год?
– А я и не пытался…
– Я что-то тоже вяло думаю в эту сторону.
– Тут мне для тебя передали японский календарь на следующий год. И какие-то журналы мод…
– Отлично! Засуши, никому не отдавай. Лидка будет счастлива.
– У нас на работе одна дама отправила меня к астрологу. Очень смешно… – виновато признался Караванов.
– Ой, как это на тебя не похоже! Ну колись в подробностях… – засмеялась Елена.
– Могу сообщить некоторые выжимки из нашего разговора, если ты потом не будешь говорить, что я тебе навязываю картину мира… – поосторожничал он.
– Давай, не тяни!
– Можно считать это письменным согласием? – занудничал Караванов.
– Считай, считай. У нас с тобой масса письменных и устных согласий, от которых оба потом на голубом глазу отказывались…
– Если упоминание астролога лишь повод сказать мне что-то «приятное», то лучше не надо.
– Все-все, я уже тише воды и ниже травы…
– Итак, структура управляющих мной планет очень сильно ограничивала тебя и ставила в жесткие рамки. Это было из-за того, что твоя астрологическая проблема – жертвенность, жертвенность и жертвенность во имя кого-то. Для этого в доме существовало амплуа «жена великого человека»… – иронично рассказывал он.
– Не великого человека, а уважаемого мужа уважаемой жены! – поправила Елена.
– Не перебивай! Твоя жизнь из-за сильной луны – это всегда поиск «кого нянчить»…
– По твоей схеме получается, не просто нянчить, а гордиться тем, кого нянчить. Бедная моя Лида!
– Усваиваешь на лету! У тебя сильное противоречие между заказом на мужа и заказом на сексуального партнера. Муж должен быть семейный, чувствительный, внимательный, эмоциональный…
– Это ты столько слов за раз запомнил? – подшутила Елена.
– Я записал, зная, что тебе это будет важно…
– А тебе?
– Не отвлекайся. А секспартнер должен быть маскулинный, демонстративный супергерой из фильма. Как правило, это разные люди.
– Вот почему у меня теперь все с пистолетами! – ахнула она.
– К тому же у тебя в «доме брака» – дом брака, это их термин – такая ситуация: ты сначала ничего не замечаешь в мужике, тебе все классно… Потом все детали становятся очень яркими. Типа: «Как я всего этого не видела!!!!!!! Пошел вон, подонок!!!!» Но действительно не видела… глаза так устроены!
– Ну, я ж не виновата, что так устроены, – лениво проворковала Елена.
– У тебя по типу вербализации нет умения ясно формулировать то, чт ты хочешь. Партнер должен угадывать. Знаешь, как собака с хозяином, он обошел лужу справа, она бросилась вправо на поводке, он выровнял траекторию, она шарахнулась влево…
– Может быть, многие мужики действительно не понимают, что когда я имею в виду. Но большинство прощают, считают, что я так интересничаю.
– Уф, успокоила: а то все думал, может, я один идиот…
