– Что же он так долго собирался? Лариса же несколько лет с
Гранатовым была…
– Так раньше Гранатов в Москве жил, высокий пост занимал, и
потом, когда по культуре работал – у него машина с шофером, охрана, как к нему
подойдешь? А как сняли его с должности, так всю охрану отобрали – он же не
государственный теперь человек, ему бесплатная охрана не положена! Ну вот и
представьте: выходит Гранатов из дома, до машины не успел дойти, как к нему
подходит человек – здрассте, говорит, вы меня не узнаете? Я, извините, жену
свою ищу, телефончик не подскажете? Пока тот соображал, что к чему, в него и
пальнули.
– Все равно у тебя никаких доказательств нету! – упрямо
сказала Катя.
– А я и не собираюсь никому ничего доказывать! Ты что же
думаешь, я стану мстить за эту сволочь, которая из-за дурацких алмазов целый
автобус с неповинными людьми взорвала? Пускай это будет ему возмездием, а
убийство на совести Хвостицына останется. Но с Ларисой я поговорю, пускай
начеку будет. Все-таки с убийцей жить страшно…
И тут у нее зазвонил мобильник. Ирина взглянула на номер и
вылетела в прихожую, чтобы поговорить спокойно.
– Ирина, у меня просто нет слов! – судя по голосу,
Абаканов был ужасно сердит. – Мне Рогер все рассказал! Ну как вы могли
действовать так легкомысленно?
«А вот не будешь глядеть на меня свысока!» – злорадно
подумала Ирина.
– Слушайте, я же волновался за вас! – продолжал Абаканов. –
Ну я вас обидел подозрениями, простите, но нельзя же было лезть на рожон прямо
тигру в пасть!
Ирина мгновенно оттаяла. Он волновался за нее, значит, она
ему не безразлична!
– Дорогой, – проворковала она, – я же хотела тебе
помочь…
Ее тон мгновенно возымел просто магическое действие,
Абаканов тут же сменил гнев на милость.
– Радость моя, когда мы увидимся? У меня для тебя есть
подарок!
– Как можно скорее! – сказала Ирина с
придыханием. – Видишь ли, у меня для тебя тоже есть подарок, такой ценный,
что я боюсь оставаться с ним долго…
– Катерина, свет выключи! – сказала Жанна с плохо
скрытой завистью. – Иркина физиономия так сияет, нам без люстры светло
будет!
Катя не слышала, потому что в этот момент разговаривала со
своим мужем.
– Девочки, какой кошмар! – сказала она, повесив
трубку. – Завтра утром Валик приезжает, что он скажет, когда Генку увидит?
Гена, особенно по утрам, очень впечатляет… Да, кстати, куда он делся-то? Я его
с самого утра не видела!
И в этот момент снова раздался звонок.
На этот раз звонили в дверь.
По звонку почти всегда можно узнать, в каком настроении
находится человек, который стоит за дверью – спокоен он или раздражен, утомлен
или бодр и жизнерадостен. Некоторые женщины умеют даже определять по звонку,
голоден ли вернувшийся с работы муж или он успел по дороге перекусить. И не
только перекусить.
Так вот, услышав звонок, Катя очень забеспокоилась.
Она устремилась к двери и торопливо загремела запорами.
На пороге стоял Гена Суглинский. Вид у него был какой-то
озадаченный и немного смущенный.
– Гена, где ты пропадал? – спросила Катерина. –
Ты, наверное, есть хочешь?
– Я… это… как бы сказать…
– Мы вообще-то за вещами пришли, – раздался позади
Суглинского женский голос, и перед Катей возникла неподражаемая генеральша
Недужная. – А насчет того, что Геннадий хочет есть – это поклеп, ложь и
инсинуация!
Да, – робко произнес Суглинский, покосившись на
генеральшу, – Эпопея Кондратьевна меня борщом накормила… очень хорошим
борщом… с пампушками…
– Суглинский! – Катя потрясла головой, надеясь таким
способом привести в порядок свои мысли. – Я ничего не понимаю! Какой борщ?
Какие пампушки? Какие вещи? При чем здесь генеральша?
– Я… это… портрет писать буду…
– Ее? – удивленно переспросила Катерина, покосившись на
Недужную.
– Нет… покойного генерала… мужа ее…
– Ты же больше по части нефтяников!
– Ну, нельзя замыкаться в таких узких рамках! Художник
должен всю жизнь расти, находиться в творческом поиске…
– Как же ты его будешь писать? Он же умер! По фотографии,
что ли?
– Зачем по фотографии? – Гена поморщился. – По
фотографии только халтурщики на Невском рисуют!
– А как же ты будешь?
– По воспоминаниям!
– И на время этой работы Геннадий поселится у меня! –
твердо произнесла генеральша, отодвинув Суглинского в сторону. – Ну, где
тут его вещи?
Только теперь Катерина как следует разглядела свою соседку.
За минувшие сутки во внешности генеральши произошли
потрясающие изменения.
Эпопея Кондратьевна заново выкрасила свои волосы в
радикальный огненно-рыжий цвет, завила их на крупные бигуди и увенчала на
макушке ярко-розовым бантом в крупный черный горошек. Ее массивная фигура была
облачена в шелковый халат, усеянный розами и драконами. Но самым впечатляющим
было то, что суровая генеральша накрасила губы. Она выкрасила их малиновой помадой,
придав своему обычно сурово сжатому рту форму кокетливого сердечка.
При виде такой красоты Катерина онемела и застыла, как
изваяние. Жанна собралась сказать что-то ехидное, но замешкалась.
Генеральша одной рукой подхватила чемодан, в другой руке у нее
был зажат Суглинский. Катерина опомнилась и потянула художника к себе.
– Гена! Я не могу тебя отпустить!
– Ты с ума сошла! – громко зашептала Жанна, оттаскивая
подругу. – Пускай он катится к генеральше, это решит все твои проблемы!
Совет да любовь! – пропела она, глядя в маленькие глазки бывшей
генеральши.
Та сделала вид, что не слышала, и потащила Суглинского
прочь.
– Ой, девочки, она же на ликере «Кюрасао» разорится! –
вспомнила Катя. – Ну и пусть!
– Сентябрь в этом году удивительно теплый. .. – невпопад
сказала Ирина с самым мечтательным видом.
