– Ага, небось, на дешевой распродаже! И потом, Катя,
когда это было? Прошедшее время явно не пошло ему на пользу! И вообще – кем ты
собираешся представиться в галерее? Португальской сборщицей винограда? Как
хочешь, но в этом зеленом балахоне нечего и думать проникнуть к Раевской!
– Я не хочу никого из себя изображать! – гордо
проговорила Катя, встав в третью позицию. – Слава богу, в художественной
галерее я могу появиться в своем подлинном виде и под собственным именем! Я,
как-никак, художник! Или ты забыла?
– Ничего я не забыла! – отмахнулась Ирина. –
Только скажи мне, подруга – ты когда-нибудь выставлялась в этой галерее?
– Нет, – неохотно призналась Катя.
– Но хотя бы бывала в ней?
– Нет…
– То-то и оно! А знаешь, почему?
– Ну и почему же?
– А вот ты посмотри как следует на фотографию, –
Ирина разложила перед Катей злополучную журнальную страницу, – что ты тут
видишь?
– Убитую блондинку из леса! – выпалила Катерина.
– Опять ты за свое! А что ты видишь на заднем плане?
– Какие-то гламурные картинки…
– Именно! Хорошенькие кошечки, собачки, девушки с
огромными глазами… твои панно явно не вписываются в стилистику этой галереи.
Поэтому ты о ней ничего и не знала. Так что появляться в этом «Райском саду» в
качестве художника тебе совершенно бесполезно. Твои работы они не примут на
экспозицию, а тебя отфутболит первый же менеджер, и близко не подпустив к
директору.
– Так что же нам делать? – пригорюнилась Катерина.
– Во-первых, не опускать руки! Мы должны прийти туда
как потенциальные покупатели! Ну, или как представители покупателя. Тогда нас
будут обхаживать, облизывать, и непременно допустят до особы директора, что нам
и требуется. Но представитель богатого покупателя не может появиться в этом
зеленом балахоне! Давай посмотрим, что еще у тебя есть! – И Ирина направилась
к Катиному платяному шкафу.
Однако содержимое этого шкафа не вызвало у нее восторга.
– Боже мой, – проговорила она, перебрав все
плечики с одеждой, – вроде бы и много всего, но какой ужас! Зачем тебе
столько одинаковых бесформенных балахонов?
– По-моему, такой фасон меня стройнит… – смущенно
призналась Катерина.
– Ты так считаешь? – с сомнением проговорила
Ирина. – Мне кажется, тебе уже пора отделаться от некоторых заблуждений…
такие бесформенные чехлы могут стройнить разве что скелет из школьного кабинета
биологии. И потом, почему у тебя все вещи такого странного цвета?
– Почему странного? – Катя явно обиделась. –
Зеленый цвет мне идет… он вообще идет рыжим…
– Ну, во-первых, это заблуждение, – отмахнулась
Ирина. – А во-вторых, я бы сказала, что все твои балахоны скорее не
зеленого, а какого-то грязно-болотного цвета… неужели ничего больше у тебя нет?
– Ну, вон там, в другом отделении есть такой
терракотовый костюмчик…
– А, – Ирина явно обрадовалась, – мы же его
покупали вместе с тобой перед презентацией… почему же ты его совсем не носишь?
Ведь это твоя единственная действительно приличная вещь!
– Да я как-то неловко себя в нем чувствую… –
Катерина выглядела явно смущенной.
– Неловко? – подозрительно переспросила
Ирина. – Ну-ка, надевай…
Катерина напряженно запыхтела и кое-как натянула
терракотовую юбку.
– Ага! – воскликнула Ирина таким голосом, как
будто застукала подругу за жульничеством при игре в лото. – Да ты просто в
него не влезаешь! Поэтому и не хочешь носить!
– Что значит – не влезаю? – обиделась Катя. –
Ну, он просто немножко сел…
– Ничего он не сел! Такие вещи не садятся! Просто ты,
Катька, снова потолстела!
– Глупости! Не может быть! Я много двигаюсь, устраиваю
разгрузочные дни…
– Как часто? Раз в пять лет?
– Ну что ты пристала! Ну, не каждую неделю, но раз в
месяц… или в два…
– А после разгрузочного дня устраиваешь два
загрузочных! Катька, я тебя знаю! Ты должна взять себя в руки!
– Ну ладно, я обещаю – если все благополучно пройдет с
этой самой Оксаной, я… я откажусь от сладкого! На целую неделю!
– На месяц, – сурово потребовала Ирина.
– Подруга, называется… – безнадежно протянула
Катя. – Короче, сейчас-то что делать? Можно идти в зеленом платье?
– И не мечтай! Сейчас мы что-нибудь сделаем с этим
костюмчиком – вот тут можно распустить, вот здесь – прихватить булавкой…
Действительно, через двадцать минут Ирина умудрилась
втиснуть подругу в терракотовый костюм и даже придать ей вполне приличный вид.
– Вот теперь можно отправляться в «Райский сад», –
проговорила она, удовлетворенно оглядев дело своих рук.
Галерея поражала своим великолепием еще на дальних подходах.
Ее вывеска сверкала всеми цветами радуги, переливалась и
искрилась, как жена индийского магараджи. Окна были превращены в огромные
аквариумы, и в них плавали сотни разноцветных экзотических рыбок. Весь фасад
вокруг входа был увешан гирляндами разноцветных шариков.
– А ты хотела явиться сюда в своем затрапезном болотном
балахоне! – вполголоса проговорила Ирина. Она поднялась по ступенькам, и
двери галереи послушно раздвинулись.
Перед входом тут же возник шустрый молодой человек
небольшого роста, облаченный в хорошо отутюженный черный костюм, с наголо
выбритой головой, в которой отражались многочисленные галогеновые светильники.
– Позвольте приветствовать вас в «Райском саду»! –
радостно воскликнул этот бритоголовый и потащил посетительниц в глубину
галереи.
– Мы можем предложить вам замечательные холсты Амалии
Простохвостовой… – начал он, остановившись перед несколькими картинами,
изображавшими щенков и котят с розовыми бантиками. – В этих работах
особенно четко выражено жизненное кредо художницы, ее любовь к братьям нашим
меньшим, к простым, незамысловатым радостям жизни…
– Эй, молодой человек, притормози! – строго
проговорила Ирина, высвобождая руку. – Мы представляем интересы самой
Варвары Борисовны!
– Кого? – удивленно переспросил молодой человек.
– Она обставляет свой новый особняк, –
значительным голосом сообщила Ирина, – и поручила нам подобрать для него
что-нибудь достойное… ну, мы решили взглянуть, нет ли у вас чего-нибудь
стоящего… но, конечно, эти младшие братья совершенно не подходят, – она
пренебрежительно махнула в сторону щенков и котят, – они недостаточно
гламурны. И вообще эта ваша Пустохвостова – совершенно не то, что нам нужно…
– Как я вас понимаю! – послышался за спиной Ирины
мягкий, доброжелательный голосок, и рядом с ней возникла крошечная женская
фигурка. Эту особу можно было бы принять за двенадцатилетнюю девочку, если бы
не мелкие морщинки, покрывавшие ее личико, как трещины покрывают старинную
вазу, и не тщательно уложенные седые волосы. Старушка сделала бритоголовому
юнцу неуловимый жест пальцами, и он тут же исчез, как будто растворился в
воздухе.
