Книга Трем девушкам кануть, страница 55. Автор книги Галина Щербакова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Трем девушкам кануть»

Cтраница 55

– Значит, графиня ушла за молоком… А куда пошел сосед?

– Понятия не имею. Марусю я стала искать уже через два часа, а его и через два дня не вспомнила. Это мне Шурка сказала, что он ее в чем-то подвел, я имею в виду Степана. Эти верхние вечно в каких-то отношениях без понятия.

– А что родственники?

– Какие родственники? – воскликнула Раиса Соломоновна. – Мы все персты! А кто, собственно, вы?

Юрай показал свое журналистское удостоверение и, как ни странно, снискал этим доверие.

– Милиции мы не нужны. Пусть бы мы сдохли. Но печать у нас острая.

– Я хочу поговорить с другими жильцами, – сказал Юрай. – Они дома?

– С этой идиоткой Муркой? Она осталась одна. То есть она и я. Но – вы же понимаете – у нас ничего с ней общего.

– А где же остальные?

– Ну считайте сами. Вера Николаевна за городом. Ее увезли на дорогой машине, и правильно сделали. Ей нечего делать в нашем могильнике. А Валю забрали внуки. Старая дура умывалась слезами радости, но даже курица сообразит, что это неспроста. Они продали бабушку, хотя формально взяли к себе. Понимаете? Тут главные действующие лица не люди – комнаты.

– Боюсь, что так, – сказал Юрай.

– К Шурке можете подняться. Это вам мало что даст. Если она выпивши – не даст ничего. Но идите, идите… Как это у вас называется? Сбор материала?

Баба Шура была трезва и зла. Она расшивала юбку. Юбку Сулемы. Узкая, длинная, с высоким разрезом, та самая юбка, которая однажды лежала на его стуле.

– Соседка отдала, – объяснила баба Шура. – Видишь, пятно? У молодых это на выброс. А тут в складке материи будь здоров. Вот порю…

– Скажите, пожалуйста, вы что-нибудь знаете, где может находиться ваш сосед?

– Кукует с графиней, – ответила баба Шура. – Где же еще?

– Каким образом?

И тут баба Шура заплакала. Плакала она громко, с подвывом, чем больше выла, тем меньше было слез, а потом они совсем кончились, остался один подвыв, который непринужденно перешел в отдельные слова, слова связались в предложения, и история простая, как старые три рубля, и фантастическая, как новая цена на хлеб, была поведана Юраю над распластанной на коленях у бабы Шуры юбкой Сулемы.

…Когда началась приватизация квартир, старики решили, что к ним это отношения не имеет. На кой им ляд? Все одинокие, без наследников, но даже не в этом дело – не было веры. С чего это вдруг они станут хозяевами? Сроду были жильцы и вдруг собственники? Все почему-то думали, что на этот кусок кинется графиня. Как-никак, а это ее дедушка дом строил, и в светелке собственной няни она доживает век. Но графиня как отрубила. От комода ящик? Нет уж! Если у вас хватает хамства называть себя господами, отдайте все. Всю квартиру. Но у вас хамства хватает с избытком, а совесть не водилась и вовсе. Тогда к ним пришли очень приличные люди и предложили каждому по маленькой отдельной квартирке. «С какой стати такая щедрость?» – спросила наша еврейка. Потому что дом подлежит реставрации (баба Шура сказала революции). И Степан, и она, Шура, и Соломоновна, как же без нее, ездили смотреть этот новый дом. Комнатки маленькие, кухоньки едва-едва, все дела вместе, но такая красота! Обои там, краны, унитаз с пипочкой сверху. «Не на цепи», – уточнила баба Шура. Записали за каждым номер квартиры. Поинтересовались, не хочет ли кто-нибудь поселиться вместе, есть, мол, у них и двойные квартирки.

Баба Шура подвела глаза горе и вздохнула с присвистом:

– Там, в двойной, даже диваны стояли.

Но порадоваться бабе Шуре оказалось не с кем. Был расчет на корректоршу Вальку, но ту вдруг ни с того ни с сего забрали внуки. Сроду ей подарочка вшивенького не дарили, даже по телефону не поздравляли, а тут – раз, приехали и забрали со всем барахлом. Подчистую подмели комнату. Баба Шура не сомневалась – нижние старухи точно объединятся. Не такая дура еврейка, чтоб упустить дармовой диван, и не такая ненормальная графиня, чтоб остаться на старости ни с кем. «Кто ж за ней мыть будет, если она сроду к этому негожая? Вы не поверите! – Шура захлебывалась от презрения. – Она уже несет и не доносит. Обкапает все ступеньки. Так и ходим за ней с тряпкой. То я, то Соломоновна. Там у них грызня по политике, это – да, было, но моча – другое дело, природное. Капает и у коммунистов, и у беспартийных».

Оказалось же, что нижние старухи от всех предложений отказались, и тогда Шура взяла пол-литра и пошла к Степану. «Степа, – сказала она, – ты не умеешь отжимать белье, а то, что ты жрешь, на еду даже не похоже».

Степан Петрович гнусностью предложения был оскорблен до глубины души. Во-первых, Шура на пять лет старше («А графиня на десять! – кричала Шура. – Какая тебе вообще разница? Вроде ты что-то про это помнишь. Зато я как-никак сготовлю, а потом мы на хорошем диване посидим»), во-вторых, такой мезальянс! Он – учитель черчения, редкая, можно сказать, профессия, а она – никто, и звать никак. Всю жизнь Шура, Шурка, дворничиха, и вся биография. Обиженный Степан Петрович ринулся к графине. О чем они говорили, никто не знает, но вышел он не расстроенный, не подавленный, не оскорбленный, а какой-то задумчивый, как будто ему не треугольник в проекции надо начертить, а храм Василия Блаженного. В руках он нес фарфорового ангела, вещь дорогую, редкую, как объяснила верхним жильцам Сулема, побывав до этого в гостях у графини.

Баба Шура, возмущенная пренебрежением («Глянул бы на себя, глянул! Его жена-покойница по забитости за него замуж пошла, детдомовка голая. На нем и смолоду никакой внешности не было, одна видимость, что мужчина. А про сейчас и говорить нечего. А вот ангела получил, значит, о чем-то они сговорились? Не за так же?»), перестала с ним разговаривать. «Да задавись ты!» Но тут опять появились прилично одетые мужчины и сказали, что можно въезжать в новый дом. Пусть собирают вещи. И тогда Шура попросила еще раз посмотреть дом: «Я тогда невнимательная была!» «Да ради бога! – сказали ей. – Только, пожалуйста, завтра. Не позже. Нам дорого время». Шура спросила адрес, но ей сказали, чтобы была у метро «Молодежная» ровно в пять часов, там рядом, ее подбросят на машине. И тут Степан Петрович возьми и скажи:

– Вы, Шура, не возражаете, если я поеду с вами?

Ну что было с Шурой – дело отдельное.

– Я скумекала, – сказала Шура, – что графиня дала ему окончательный бесповорот. А ангела подарила, потому что у ней этих ангелов как грязи. Подружке своей, еврейке, ангела не подаришь, она в черта верит. А я для нее кто? Черноротая чернорабочая. Хотя в церковь я одна только и хожу от всей квартиры. Я теперь соблюдаю все праздники. Куличи свячу и разношу, как положено, с Христом Воскресе. Ну, ладно… Значит, договорились мы со Степаном ехать смотреть квартиру вместе. И я, как проклятая, его прождалась и опоздала. Он пошел за хлебом, вышел, за ним тут же графиня. Я еще подумала: «Раньше, до ангела, он бы ей предложение про молоко сделал». Он всегда так: «Не надо ли вам чего, уважаемая, я как раз иду в стекляшку». Не скажу часто, но иногда она просила его купить что-нибудь по-мелкому. Он, дурак старый, летел тогда на крыльях. Что сделаешь? Это мы перед Богом равные, а меж людей… Сказать стыдно, как выставляемся. Ну, в общем, не пришли они оба. Не явились. И у меня нет сомнения, что они вместе поехали куда надо, а нам с еврейкой устроили концерт с баяном. Дура старая кричала: «Где милиция? Где милиция?» А я молчала, потому как знаю. Они на хорошем диване чай пьют и над нами смеются, а ангел был для отвода наших же глаз. И ни в какую милицию я не пойду – еще чего. Приедут эти мужчины и за мной, вопроса нет. Уже приходили сюда с большим циркулем, а в Валиной комнате – пойдите, гляньте – стены до кирпича облупили.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация