КАТЯ. Оля! Но ведь Алексей тоже не поймет…
ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. Он и есть дурак, Катя. В простом житейском смысле. Но таких идеалистов из Изумрудного города все меньше и меньше. Они не выживают. По Дарвину.
КАТЯ. Жаль, если ты права.
ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. Думаешь, мне не жаль? Вот Сережка такой, а Дарья его именно за это терпеть не может.
КАТЯ. Понятно. Эпоха суперменов. Как Виталий Росляков.
ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. Кто? Ах, Виталий. Да, он всегда знал, чего хочет. А если что ему не удавалось, он отметал это раз и навсегда… И не возвращался… Никогда…
КАТЯ. Ему все удавалось. Сколько я его знаю.
ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. Сколько ты его знаешь?
КАТЯ. Ну, считай… Лет девятнадцать… Сколько они с Инной женаты.
ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. А я его знала еще холостяком.
Затемнение. Даша выводит на авансцену Сережу.
ДАША. Сними фартук.
СЕРГЕЙ (смущенно). Ой, я и забыл. (Пытается развязать сзади тесемки. У него не получается.)
ДАША. Видишь, не хватает женской руки. (Развязывает ему тесемки.) Тебе надо жениться.
СЕРГЕЙ. Ты же за меня не хочешь…
ДАША. Я ни за кого не хочу. Пока… Не горит…
СЕРГЕЙ. Значит, и у меня…
ДАША. Знаешь, у кого горит? У Кати! Ей обязательно надо замуж, чтобы получить прописку.
СЕРГЕЙ. Она выйдет. Женщина красивая. И умная.
ДАША. Правда? Вот ты и женись на ней!
СЕРГЕЙ. Бегу!
ДАША. Я серьезно.
СЕРГЕЙ. А чего ты меня разыгрываешь?
ДАША. Господи! Сережечка! Я говорю серьезно! Женись на Кате. Фиктивно! Ш-ш-ш… Катька. (Уходят.)
КАТЯ (задумчиво). За далью лет какая-то тайна? Господи, какое мне до них дело? Мне надо не приходить в этот дом. Никогда. Или… Или разломать здесь все к чертовой матери. И пусть меня осудят современники, правнуки все равно простят. Любовь всегда прощают. Потом.
Входит Громов.
ГРОМОВ. Я все время ждал, чтоб вас оставили одну.
КАТЯ (решительно, скороговоркой). Алеша, я беру свои слова обратно. Я не хочу вас обманывать. Я вас действительно преследую. Это выше моих сил – не видеть вас. Поэтому я тут. Часто. Можете мне ничего не говорить – это не имеет значения… Хотя вру… Имеет… Огромное… Я готова с вами на край света… Я сволочь. Но у меня нет ощущения вины перед вашей знаменитой женой. Ни капли. Считайте, что я вам сделала предложение.
ГРОМОВ. Катя! Катя! Этого не может быть. Это слишком прекрасно, чтоб быть правдой.
Бросаются друг другу в объятия.
КАТЯ. Мы уедем? Уедем? Сразу же… Сейчас…
ГРОМОВ. Да, да… Все, как ты хочешь. Все…
КАТЯ. Когда?
ГРОМОВ. Я скажу. Скоро. Предстоит многое сделать.
КАТЯ. Ты не будешь тянуть?
ГРОМОВ. Я не могу без тебя.
Последние слова слышит Даша, которая входит в комнату. Она несколько секунд смотрит на них, потом выходит. Затемнение.
Там же. Звонок в дверь. Ольга Константиновна идет открывать и возвращается с Росляковым.
РОСЛЯКОВ. Чертова жара! Чертова гонка с препятствиями! Объясни мне, Ольга, почему я, приехав сюда, начинаю зачем-то метаться с реактивным ускорением? Злиться на подобных себе только за то, что они обгоняют меня?
ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. Урбанизация. Стресс.
РОСЛЯКОВ. Ну а ты как живешь с этими иностранными словами? Ладишь?
ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. Лажу. Ты когда приехал?
РОСЛЯКОВ. Да я здесь несколько дней мечусь. Уже надо возвращаться, но я ведь не могу вернуться без полной информации о Кате. Она у вас, конечно?
ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. У них какой-то нежный разговор с Алексеем.
РОСЛЯКОВ. А тебе это до лампочки?
ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. А что, твоя свояченица – опасная женщина?
РОСЛЯКОВ. Не замечал.
ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. Я тоже.
РОСЛЯКОВ (после паузы). Придется нам их прервать. У меня через три часа самолет…
ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. Ты всегда к нам только на минутку. Я могу подумать…
РОСЛЯКОВ. А ты не думай, Оля.
ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА (насмешливо). Извини, ради Бога, и иди прерывай их чириканье.
РОСЛЯКОВ. Мне только данные: как ест, как спит, что носит.
ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. А с кем – это тебя не волнует?
РОСЛЯКОВ. Ты знаешь – я любопытен. От природы. Но Инна у меня таких сведений не собирает.
ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. Тебе крупно повезло с женой, Росляков.
РОСЛЯКОВ. Крупно. Это точно.
Уходят. Входит Даша.
ДАША. Когда раньше я читала об этом или видела в кино, мне казалось, что страсти-мордасти детей по этому поводу несколько преувеличены. Ни фига… Действительно больно… За маму… И за отца тоже… Ему все это не по силам… Мне кажется… И как я должна себя вести? Как? На Катьку я не обижаюсь… Я даже догадываюсь… Самое главное – мама. Чтоб ей не досталась жалкая роль покинутой. Это не для нее. Она сильная… Ей зубы рвут без анестезии. И она даже не стонет…
Входит счастливый Громов.
ГРОМОВ. Я тебе хочу сказать о Сереже. Ты ведешь себя с ним неблагородно.
ДАША. Я? Впрочем, это, отец, исключительно мое личное дело.
ГРОМОВ. Ты им играешь, как мышью. А он дельный и умный мужик. И, между прочим, интеллигентный. Тонкий. Не допускает мысли, что в симпатичных ему людях может быть замаскировано хамство, неискренность.
ДАША. Далее, далее…
ГРОМОВ. Не торопи меня. Этой истории уже не первый год. И каждый день, который он живет с мыслью о тебе, каждый день привязывает его к тебе еще одной ниточкой. Тебя не смущает это?
ДАША. Ничуть. Это мое личное дело.
ГРОМОВ. Нет. Раз ты это принимаешь, значит, берешь в долг.
ДАША. Но ты говоришь, он не дурак. Значит, видит. Пусть плюнет.
ГРОМОВ. Не ломайся. Ты знаешь: он не видит.
ДАША. Папочка, но ты-то что о нем так печешься? Он сам большой.
ГРОМОВ. Я не о нем. Я о тебе.
ДАША. Ну, уезжает он, уезжает – вот тебе и конец.
ГРОМОВ. Он уезжает с надеждой. И твой долг будет расти каждый день. А ну как в один прекрасный день ты почувствуешь его тяжесть? Раздавить может.
ДАША. А ну как не почувствую?
ГРОМОВ. Этого я и боюсь.
