ИВАН ПЕТРОВИЧ (уверенно). Копать будут. У нас это любят. Твои же коллеги тебе же начнут яму рыть…
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА (канючит). Сходи в райком!
ВАЛЕНТИН. Про коллег ты зря, отец. Родные – другое дело. Ты же знаешь обывательское – от аппендицита в наше время не умирают и тэ дэ и тэ пэ.
ИВАН ПЕТРОВИЧ. Вообще, конечно, не умирают… Не должны…
Входит Нина. Красивая, элегантная, самоуверенная женщина.
НИНА (Валентину). Сними плащ. (Ольге Сергеевне и Ивану Петровичу.) Фу, так и знала. Валокордин и общеполитическая дискуссия. (Ивану Петровичу.) Так от чего не умирают в наше время?
ИВАН ПЕТРОВИЧ (виновато). От аппендицита. Я… так думаю…
НИНА. Объясни все толком. Я ничего не поняла по телефону.
ВАЛЕНТИН. Лекарственный шок. Смерть от спасения.
НИНА (все вопросы задает очень четко). Это можно было предусмотреть?
ВАЛЕНТИН. Полагалось. Но кто знал? Кто знал?
НИНА. Ситуация наказуема?
ВАЛЕНТИН. О Господи! Ты как автомат. И да, и нет.
НИНА. Что нужно, чтоб было нет?
ВАЛЕНТИН. Поставить на истории болезни точку. Но главный ждет, выжидает…
НИНА. Чего?
ВАЛЕНТИН (зло). У него документы лежат на персональную пенсию… Ему не надо сейчас никаких неприятностей по службе. Пусть все подохнут, но молча и без обид.
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА. Верно я думаю, Ниночка? Все дело в том, чтоб те не писали?
ВАЛЕНТИН (с иронией). Между прочим, взятки я давать не умею…
НИНА. И это, котик, в наше время, не добродетель.
ИВАН ПЕТРОВИЧ. Ниночка! Вы такое тут порете… В моем доме…
НИНА. В вашем доме нет денег… И никогда не было. Поэтому вы и не умеете давать взятки.
ИВАН ПЕТРОВИЧ (гордо). Я и не брал!
НИНА (с издевкой). А вам давали?
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА. Ниночка! Ты умная, ты во всем разбираешься, как нам поступить, чтоб у Валечки все было в порядке? Ведь это все сестра…
НИНА. Вот ее не трогайте, она стрелочник… Кто у нее родня?
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА. У кого, Нина?
НИНА. У этой женщины…
ВАЛЕНТИН. Знаю только мужа. Молодой парень… Да еще девчоночка-сестра. Но не понял, чья… Ее или его…
НИНА. Родители?
ВАЛЕНТИН. Не знаю… Не видел.
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА. Я бы к матери пошла, в ноги упала…
НИНА (Валентину). Их надо запереть дома, твоих родителей.
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА. Ниночка! Я же хочу как лучше. Я же боюсь…
ИВАН ПЕТРОВИЧ. С родителями и я мог поговорить. Сколько людей на фронте теряли. Один снаряд – и десятка, а то и сотни как не бывало.
ВАЛЕНТИН. Папа! Окстись!
НИНА. Я тебе говорю: их надо запереть. Для их же пользы.
ИВАН ПЕТРОВИЧ (обиженно). Вы, Нина, тут не командуйте.
ВАЛЕНТИН (кричит). Сейчас же идите отсюда! Нам поговорить надо!
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА. Идем, Ваня, идем. (Уходят.)
НИНА. Ты тоже распустился.
ВАЛЕНТИН. Ощущение вины… Глупо и стыдно…
НИНА. Брось. У тебя прекрасная ситуация.
ВАЛЕНТИН. О!!!
НИНА. Ты меня слушай. В том, что кому-то нужна персональная пенсия, твое спасение. Уже не нужна истина, а нужна пенсия. Улавливаешь разницу?
ВАЛЕНТИН. Я не боюсь истины. В ней нет криминала!
НИНА. Криминал придумали люди. Значит, это понятие субъективное. Значит, надо искать индивидуальный подход.
ВАЛЕНТИН. Ты не женщина. Ты ЭВМ.
НИНА. Ты не мужчина. Ты тряпка. Есть единственный путь – путь личных контактов. Поскольку главный дрожит за пенсию, а не за истину, надо не допустить, чтоб на него было внешнее давление. Верно?
ВАЛЕНТИН. У ЭВМ голос противный, а у тебя красивый. Вся разница.
НИНА. Я схожу к ее мужу. Надо как-то предупредить эту возможность писать жалобу.
ВАЛЕНТИН. И что ты скажешь?
НИНА. Слова… Всякие разные слова… Их так много. По ходу соображу…
ВАЛЕНТИН. Стыдно…
НИНА. Что?
ВАЛЕНТИН. Говорить слова, когда горе…
НИНА. Не бойся. Я же не стерва. Я на самом деле ему сочувствую. (Насмешливо.) Бери пример со своего отца. Бух снаряд – и нет сотни человек. Велика потеря!..
ВАЛЕНТИН. С юмором у него напряженно…
НИНА. Я надену черное платье, которое хотела отнести в комиссионку. Оно мне стало узко в плечах. Я полнею, Валек… Возраст…
Квартира Кузьминых на второй день после похорон. Вымыты полы. Стулья стоят на столе, в квартире ощущение конца уборки, и только на зеркало наброшено полотенце. Наташа его снимает, во время всей сцены она ставит вещи по местам.
НАТАША. Зачем закрывают зеркала?
ДМИТРИЙ (он с ногами сидит на диване и выглядит нелепо, даже смешно, несмотря на всю свою потерянность). Я не знаю. И часы останавливают. А мы не останавливали. Даже Лидины часики до сих пор идут.
НАТАША (нежно). Ладно, Митя, ладно. Ты все-таки взбодрись.
ДМИТРИЙ. Матери ты не писала? Меня люди спрашивали, а я не знал, что сказать.
НАТАША. Людям всегда больше всех надо. Я написала, что Лида больна. Тяжело. Маму надо постепенно приготовить к мысли. Ведь у нее уже было два инсульта. Приехать она все равно не смогла бы.
ДМИТРИЙ (потрясенно). Два инсульта – и живая. А тут такая ерунда – и нет человека.
НАТАША. Митя, ты держись. Теперь уже ничего не поделаешь…
ДМИТРИЙ (нервно). Ты какая-то ужасно спокойная, Наталья. Какая-то жестокая… Полы стала мыть…
НАТАША. Знаешь, я даже буду готовить. Для тебя и себя. Будем обедать.
ДМИТРИЙ (кричит). Я не хочу есть! Как ты можешь?
НАТАША (плачет). Прости, Митя, но я должна что-то делать. Я не могу так сидеть, как ты. Я буду все время что-то делать, все время, я тебя предупреждаю сразу.
Входит пожилая соседка с кастрюлькой.
ПОЖИЛАЯ СОСЕДКА. Вы извините меня, я без стука и по-соседски. Я поесть принесла. Вы, милые мои, ешьте. Нельзя так… Голодом…
НАТАША. Спасибо. Я сама собиралась готовить.
СОСЕДКА (подбадривающе). А ты и готовь, готовь… Ты, Наташа, умница… Убирай, стирай… Уроки учи… Лида ведь секунды без дела не сидела. Царство ей небесное.
ДМИТРИЙ (кричит). Уходите! Наташа! Скажи им всем!
