Они остаются одни – Маша и военный.
– Дядя, ты генерал? – спрашивает Маша.
– Нет, я поменьше, – смеется военный.
– Нет, ты побольше! – говорит Маша. – В нашем доме живет генерал. Он совсем не высокий. Мама его, знаете, как дразнит? – Маша шепчет: – Генерал-коротышка.
Военный смотрит на нее строго.
– Обижать людей нехорошо, – объясняет он.
Но Маша его не слышит. Она увидела нечто гораздо более интересное. Громадную детскую коляску на тройню.
– Ой, – сказала Маша. – Колясища! – И побежала за коляской. – Можно я их повезу? – попросила Маша молодую красивую маму. – Вам сразу столько детей дали? – спрашивает Маша, глядя на малышей.
– Сразу! – смеется молодая мама.
– Везучая! – вздыхает Маша. – А они кто?
– Они девочки, – отвечает молодая мама. – Вера, Надежда, Любовь.
– А зачем вам столько? – говорит Маша. – У других ведь совсем нет. Это нечестно. Надо делиться.
– Они же мои дети, – говорит мама. – Как же я могу ими делиться? Детьми делиться нельзя.
– Можно, – объясняет Маша. – Моя мама всегда делится с бабушкой. Она ей говорит: хочешь, я поделюсь с тобой Машкой? Машка – это я.
– Бабушка – это бабушка, – говорит молодая мама. – Я бы с ней тоже поделилась. – И вздохнула.
– Сейчас, – сказала Маша. – Я ее найду.
Она вышла из зоопарка и пошла себе по Большой Грузинской.
Она идет по чужой улице и не знает, что по другой чужой улице идет ее знакомый мальчик, который хочет ее найти. Он заглядывает во все дворы, и лицо у него сосредоточенное и упрямое.
А по улице Грузинской навстречу Маше шел Аспидов. Он прошел мимо Маши, нахмурил брови, будто что-то вспоминая, потом хлопнул себя по лбу и громко закричал во всю ивановскую на всю Грузинскую:
– Идиот!
Вернулся и догнал Машу:
– Марья! Куда ты бредешь сама с собой?
Маша посмотрела на Аспидова, сразу успокоилась и засмеялась.
– Вам не встречались Вера, Надежда, Любовь? – спросила Маша. – Их возит тетенька в синей коляске.
– «В нем вера жила без надежды, надежда была без любви», – продекламировал Аспидов. – Ну и куда же ты идешь?
– Куда глаза глядят…
– Так не пойдет! – Аспидов принял решение. – Вот в том доме – видишь? – живет мой друг. Он сегодня проект кончает. Ты посидишь у него тихо и недолго, а потом найдутся твои родственники… У тебя есть родственники?
– Шесть, – сказала Маша, растопырив пальцы.
– Аспидов, – сказал друг, приглашая их в комнату, – от твоей благотворительности меня тошнит.
– Выпей воды, – ответил Аспидов.
– Ты же знаешь, что у меня срочное дело. Я сбежал от тебя из конторы не для того, чтобы ты нашел меня дома.
– От меня сбежать невозможно.
– Я не умею с детьми, – сердится друг. – Что я ей должен говорить?
– Она тебе сама все скажет, – успокоил Аспидов. – Где у тебя телефон?
– Меня отключили за неуплату.
– Ты что – сдурел?
– Почему сдурел? Я этого хотел. Никто не врывается, кроме тебя. В тишине приходят мысли.
– Что ты с ними делаешь? – интересуется Аспидов.
– Знакомлюсь, – отвечает друг. – Идем, я покажу тебе одну.
Тащит Аспидова к кульману.
Тот смотрит. Подходит и Маша.
На ватмане красивый деревянный крестьянский дом.
– Что это за шале? – спрашивает Аспидов.
– Какой красивый домик! – восклицает Маша.
– Спасибо, девочка, за понимание, – говорит друг. – Меня давно тошнит от вытянутого бетона.
– Значит, у вас аллергия, – говорит Маша. – Надо пить димедрол.
Друг ошалело смотрит на Машу, потом спрашивает Аспидова:
– Ты что-нибудь понимаешь в этой жизни?
– Не бери в голову! – отвечает Аспидов. – Она и не то знает. Теперь из-за тебя, дурака, – продолжает он, – я должен искать автомат, чтоб позвонить и сказать, что ребенок у тебя.
– Это твои трудности, – сказал друг, провожая Аспидова к двери.
Аспидов поднял телефонную трубку и послушал тишину.
– Слушай, точно выигрыш во времени? – спросил он.
– Минимум два часа, – ответил друг.
Аспидов ехидно смотрит на звонок у двери.
– Ты думаешь? – спрашивает друг.
Тот кивает. Тогда друг берет ножницы и обрезает звонок. Потом так же молча пишет на листке: «Не стучать, меня нет навсегда», – и прикрепляет к двери.
– Сколько это теперь будет чистого времени? – интересуется Аспидов.
– Бездна, – отвечает друг.
Маша стоит в дверях и наблюдает за всем этим.
Вечер. Папа в фартуке и косынке, повязанной нарочно, моет посуду. Мама чирикает по телефону. Маша ходит от одного к другому с раскрытой книжкой.
– Потрясающий эффект! – кричит мама в трубку. – Результаты международного уровня. Враги сдохнут от зависти. Дома? Дома как дома. Чтобы Машка не убегала, ее надо приковывать цепью. А тут еще один нюансик, – шепчет что-то в трубку. – А мой дурачок радуется. Я ему говорю: роди сам.
Папа, сдвинув косынку с уха, прислушивается.
После слов «роди сам» бросает тарелку в сушку и кричит:
– И рожу! Подумаешь, проблема! Я много уже чего умею…
– Рвет и мечет… – констатировала мама. – Вся проблема – время. Его не хватает, не хватает! Ты не знаешь, где продают время?
Маша положила раскрытую книгу, взяла ножницы и пошла к проводу. Обрезала провод у телефона, поставила стул и полезла к электрическому звонку.
– Алло! Алло! – закричала мама и постучала по рычагу. – Что-то случилось. Посмотри, что с телефоном! – кричит она папе.
А Маша не может дотянуться до звонка.
– Папа! – кричит она.
– Сейчас, – говорит папа.
– Мама! Я тебе сделала время! – кричит Маша.
Мама вышла в коридор и увидела Машу с ножницами на стуле.
– Что ты тут творишь?! – закричала она.
– Я вам творю время, – сказала Маша. – Как ты не понимаешь? Просто надо обрезать провода. Ты мне теперь почитаешь, да?
Мама машинально берет книжку, машинально читает, но, боже, сколько эмоций на лице у Маши!
– Чини, – говорит мама папе, не прекращая чтения. – Чини!
Папа возится с проводами.
– Посидим в тишине и решим, кто будет сидеть с ребенком завтра, – миролюбиво предложил папа.
