— Боже мой, ты кто — женщина или пожарная машина? Или
дорожный знак — «осторожно, впереди опасность»? Потом, эта твоя блузка… она
больше напоминает чехол для транспортного самолёта!
— Ну вот, никак тебе не угодить!
— Ты не мне должна угодить, — строго оборвала её подруга, —
ты должна понравиться своему блудному попугаю… тьфу, мужу!
— Ага, — поймала её Катя на слове, — а Валику
эта блузка в тюльпанах как раз очень нравилась!
— Ну, надевай что хочешь, только скорее! Я тебя через
час жду на выходе метро «Московская», там, где останавливаются маршрутки в
аэропорт!
Не успела Катерина повесить трубку, как в дверь её квартиры
требовательно зазвонили.
С тяжёлым вздохом открыв дверь, она увидела тощую старуху в
железных очках и поношенном фланелевом халате, усыпанном мелкими сиреневыми
цветочками.
— Ирина Сергеевна… — безнадёжным тоном протянула
Катерина. — Ну что у вас опять случилось?
Тётка встала в третью позицию, разинула рот и завопила:
— У меня случилось? Это у вас случилось, и скоро ещё
случится! Я немедленно вызову милицию по факту злостного хулиганства с
отягчающими обстоятельствами! Вас привлекут! Вас посадят! Вас изолируют от
общества! Таким, как вы, не место среди приличных людей!
— Да в чем, наконец, дело? — попыталась Катя
вклиниться в этот гневный обвинительный монолог. — Мне что, уже и по
телефону нельзя поговорить? Или можно, но только шёпотом?
— При чем здесь телефон! Вы меня опять затопили! Вы
регулярно заливаете мою квартиру, а у меня там, между прочим, хранятся большие
культурно-исторические ценности!
— Ну да, — пробормотала Катя себе под нос, —
полная подборка журнала «Агитатор-пропагандист» за все годы издания, самое
милое дело вместо туалетной бумаги, по формату очень подходит!
— Нет! — гордо воскликнула соседка. — Я
сохраняю бесценную переписку моего покойного мужа, крупнейшего специалиста по
Уставам!
— По каким суставам? — изумлённо переспросила
Катерина.
— Не по суставам, а по уставам! Мой муж был самым
известным специалистом в этой области, автором последней редакции «Устава
строевой и караульной службы»! Сам маршал Голобосый оценил его вклад в военную
науку! И вы своим злостным хулиганством наносите непоправимый вред этому
бесценному наследию! Да какое вам дело до отечественной военной науки! Вы
небось ни одного устава и в руках не держали!
— Действительно! — честно призналась Катя.
— Вы вообще ничего не читаете!
— Ну отчего же, — обиделась Катя, — кое-что
читаю…
— Конечно! Вы из тех, кто предпочитает дешёвое
бульварное чтиво, всякие детективы…
— Да, например, «Преступление и наказание»…
— По одному этому названию становится ясно, что это —
вульгарный криминальный роман!
— Ага, и глядя на вас, я просто чувствую себя
Раскольниковым… уже топор в хозяйственном магазине присматриваю!
Произнеся эти слова, Катя заметила за спиной соседки
какое-то едва уловимое движение. По лестнице крадучись спускалась со своего
шестого этажа генеральша Недужная. Генеральша направлялась в магазин и,
распознав разгорающийся скандал, задержалась, чтобы послушать. Глаза её
сверкали от удовольствия.
— Короче, что там на вас протекло? — осведомилась
Катя, попятившись, чтобы удалиться из прихожей, подальше от глаз любопытной
генеральши. — У меня в квартире совершенно сухо!
— Сухо? — взвизгнула Ирина Сергеевна, стремительно
влетев в Катину комнату. — А это что? — и она указала жёлтым,
скрюченным артритом пальцем, на кофейную лужу под столом.
— Вы что — хотите сказать, что содержимое чашки кофе
протекло к вам в квартиру и заливает ваши драгоценные уставы?
— Можете зайти ко мне и удостовериться! — грозно
заявила соседка. — И имейте в виду — я непременно буду составлять акт по
поводу этого злостного вандализма! С отягчающими последствиями и особым
цинизмом! Так что извольте немедленно явиться и ознакомиться с последствиями
своего хулиганского поведения!
Выпалив это угрожающее заявление, разъярённая соседка
вылетела из Катиной квартиры, как ведьма на помеле вылетает в дымовую трубу.
Катерина проводила её неприязненным взглядом и заметила красные, натёртые
неудобной обувью пятки Ирины Сергеевны, торчащие из стоптанных тапок. Она
перевела дыхание, бросила взгляд на часы, охнула и бросилась к платяному шкафу.
Выбирать подходящий к случаю наряд не было уже ни времени, ни настроения. Под
руку попалась обруганная Ириной шёлковая блуза с тюльпанами. Катя вздохнула и
решила-, что это судьба. Однако оранжевые брюки все же решила не надевать,
выкопала из-под вороха вещей серые, от костюма. Они давно уже не сходились в
талии, но Катя заколола незастегивающуюся молнию английской булавкой и решила,
что сойдёт, блуза все прикроет. Кое-как застегнув пуговицы на блузке, она
выскочила на лестницу.
Проходя мимо нижней квартиры и увидев полуоткрытую дверь,
Катя снова тяжело вздохнула.
«Сидит там и дожидается, когда я приду посмотреть на её
драгоценную протечку, — с ненавистью подумала она, — с другой
стороны, ей ведь больше совсем нечем заняться… а так — хоть какое-то общение…»
Катерина была человеком чрезвычайно отходчивым и готова была
проникнуться жалостью и пониманием к кому угодно. Наверное, она могла бы
пожалеть даже людоеда, собирающегося приготовить из неё котлеты — ну, просто
очень проголодался человек! Может быть, она даже посоветовала бы ему, где взять
чеснок и чёрный перец, чтобы котлеты получились вкуснее. Хотя последнее трудно
представимо, потому что Катя при всей своей любви к еде, совершенно не умела
готовить, а также не выносила запаха чеснока.
Толкнув приоткрытую дверь, Катя вошла в полутёмную прихожую
и окликнула соседку:
— Ирина Сергеевна, ну где тут у вас протекло?
Не услышав ответа, она медленно двинулась вперёд. На душе у
неё было как-то неспокойно, больше того — непонятный страх заставил
зашевелиться волосы на её голове и пропустил по позвоночнику целую армию
ледяных мурашек.
В квартире царила странная, напряжённая тишина.
Катя сделала ещё один шаг и невольно опустила глаза.
И тут же увидела в углу прихожей, под вешалкой, какую-то
бесформенную сиренево-красную груду. Катерина попятилась и зажала ладонью рот,
чтобы не закричать.
И немудрёно. На полу лежала её соседка Ирина Сергеевна,
только что скандалившая в Катиной квартире. Она лежала в неудобной,
неестественной позе, некрасиво подогнув тощую ревматическую ногу. Её выцветший,
заношенный халат в мелких сиреневых цветочках покрывали яркие багровые пятна.
Катя, как прирождённый художник, оценила живописную выразительность этих пятен
прежде, чем поняла, что это — кровь.
