Ирина нахмурилась. Никогда она не была в школе замухрышкой,
рано выросла и сформировалась, в седьмом классе уже на неё заглядывались. И
вовсе не косички у неё были, а косы, да такие толстые, что мальчишки на
переменах даже и не дёргали. Правда, в старших классах косы она остригла, и
мама до сих пор ей этого простить не может. А Ирине короткая стрижка шла ещё
больше, тут уж от поклонников просто отбою не было. Другое дело, что Ирина была
девочка серьёзная, круглая отличница и редко посещала школьные вечеринки и
шумные компании. Так что Сашка, наверное, её с кем-то перепутал.
Сашка сообразил, что ляпнул не то, и обратил внимание на
Катю.
— Будем знакомы, Александр! Вас подвезти, девочки?
— Да мы вообще-то… — замялась Ирина, но Катька уже
обрадованно устремилась к «девятке».
— Слушай, Иришка, — разглагольствовал Сашка за
рулём, — да мы наверное лет двадцать не виделись!
Ирина вспомнила, что Сашка в школе был сероват, ей было с
ним скучно, и согласилась, что да, не виделись лет двадцать.
— А вы, Саша, водителем работаете? — спросила
Катя, пытаясь вызнать, нужно ли им будет платить ему деньги.
— Да вы что, — обиделся он, — я в серьёзной
фирме работаю! Это сестра попросила подругу отвезти. Стану я ещё просто так
людей в собственную машину подсаживать! Машина у меня отличная — двигатель
недавно перебирал, и цвет замечательный — фильдекос!
Ирина от неожиданности чуть не фыркнула.
— По-моему, фильдекосовые бывают только чулки, —
прошептала ей Катя, — и то сто лет назад их носили, во времена молодости
наших бабушек!
— Молчи, — приказала Ирина, не разжимая
губ, — неудобно!
Машина ехала уже в городе по Московскому проспекту.
— Вам, вообще-то, куда нужно? — спросил Сашка.
Ирина вовсе не собиралась ехать к Катьке — как-нибудь сами
они с мужем разберутся. Но она перехватила в зеркале слишком заинтересованный
взгляд Сашки, и вспомнила, что в аэропорту он слишком сильно сжал её в
объятиях. По дороге они уже перебрали общих знакомых, так что теперь ей
хотелось поскорее с одноклассником распрощаться. Она назвала Катин адрес и, не
вдаваясь в подробности, сказала, что они очень торопятся.
Катерина молчала, она готовила себя к встрече с
возвратившимся мужем и очень нервничала.
Сашка высадил их на углу за два квартала, уж больно изрытый
был асфальт в Катином переулке. На прощанье он вытребовал у Ирины телефон и
отбыл, присовокупив, что обязательно позвонит на днях.
Подруги выскочили из машины, и Ирина вздохнула с заметным
облегчением. Фильдекосовая девятка умчалась в туманную даль, выпустив на
прощание облако ядовитого выхлопа. Катя двинулась к подъезду и вдруг замерла на
месте, как антилопа, сражённая меткой стрелой чернокожего охотника.
Перед её подъездом стоял милицейский «уазик», в который
заталкивали невысокого, загорелого до черноты человека, облачённого в
выгоревшие полотняные шорты, перехваченные в талии поясом из шкуры неизвестного
животного, и футболку цвета хаки с длинной надписью на загадочном языке.
Человек был худ до крайности, в его растрёпанных волосах красовалось перо
попугая, лоб и щеки казались пятнистыми от солнечных ожогов. Поверх защитной
футболки на его плечи был накинут кусок пятнистой шкуры.
— Валик! — завопила Катя, схватившись за сердце, и
бросилась на выручку своему блудному мужу.
Профессор Кряквин, который до сих пор пассивно сопротивлялся
сотрудникам милиции, за что уже получил пару затрещин, при виде жены удвоил
усилия и даже смог на какое-то время вырваться на свободу. Катерина налетела на
него, как океанский шквал налетает на утлую лодку, обхватила тщедушного
профессора, прижала к груди и покрыла поцелуями. На обгорелых и обветренных
щеках Кряквина появились малиновые отпечатки помады.
— Валик, — всхлипывала Катя, разглядывая
обретённого мужа, — как похудел! Как обгорел! Как зарос! А кто эти
люди? — она покосилась на растерявшихся сотрудников милиции и сделала шаг
вперёд, словно собираясь защитить от всего мира своего возвратившегося мужа.
Милиционеры, лишившиеся арестанта, опомнились и кинулись
следом за ним, на ходу вытаскивая табельное оружие.
— Вызывай подкрепление, Лампасов, — кричал один из
них, — задержанного сообщники отбивают!
— Сами справимся! — отвечал второй, совершая
охватывающий манёвр и изготавливаясь к стрельбе.
— Какое сами! Тут целая банда!
— Стоять! Лежать! Вы окружены! — прокричал
Лампасов, щёлкая предохранителем. — Сопротивление бесполезно!
— Что здесь происходит? — удивлённо
поинтересовалась Ирина. — Вы что, кино снимаете?
— Какое кино? — милиционер покосился на неё,
поправил фуражку, но все же затормозил и задумчиво опустил пистолет. —
Происходит задержание опасного преступника!
— Это не преступник, — проговорила Катя, на
мгновение выпустив профессора из рук, — это мой муж Валик, он вернулся из
Африки!
— Оч-чень интересно! — протянул второй милиционер,
завершая окружение и перехватывая выпущенного Катериной преступника. —
Значит, вы можете установить личность подозреваемого? А у вас самой документы
имеются?
А как же! — Катерина, всхлипывая, полезла в свою сумку,
где как назло не оказалось никаких документов, кроме пропуска в бассейн
спортивного общества «Буревестник» почему-то на фамилию Ташьян.
— Вот куда, оказывается, Жанкин пропуск
подевался! — удивлённо проговорила Катя, разглядывая зеленую книжечку.
— Значит, гражданка Ташьян, — начал милиционер,
выхватив у неё пропуск, — вы утверждаете, что подозреваемый является вашим
мужем?
— Является, — кивнула Катя, — только я вовсе
не Ташьян, я Дронова… а Валик — Кряквин…
— Одну минуточку, — милиционер ещё больше
посуровел, — гражданка Ташьян, она же Дронова, она же Кряквина… не многовато
ли у вас фамилий для честного человека? Придётся проверить вас по нашей базе
данных!
Ирина попыталась вмешаться, но в это время из подъезда
выкатилась генеральша Недужная, на какое-то время утратившая контроль над
интереснейшими событиями, чтобы убавить огонь под кипящим на плите борщом.
Увидев Катерину, она радостно закричала:
— Вот, вот она только утром с покойницей ссорилась! Я
свидетель! Я как раз в магазин шла, а она и говорит: «Топором тебя непременно
зарублю! Уже и топор в магазине подходящий приобрела!» Так что это наверняка
она и зарубила несчастную Ирину Сергеевну! — и генеральша громко
высморкалась в клетчатый мужской платок, тем самым выразив сочувствие жертве
преступления.
— Постойте, свидетельница, — проговорил один из
милиционеров, неодобрительно наморщив лоб, — ведь вы не так давно
заявляли, что застали на месте преступления вот этого гражданина…
