* * *
«Как прекрасна иногда бывает жизнь! Много ли человеку нужно
для счастья!»
Эти мысли были написаны на лицах всех без исключения
прохожих, которые двигались по Невскому проспекту в обе стороны — к Адмиралтейству
и к площади Восстания. Еще бы не радоваться, когда на календаре самое начало
мая, а солнце светит совсем по-летнему. И так продолжается уже четвертый день,
так что даже самые неверующие отважились снять теплые пальто. Почки на деревьях
давно уже сообразили, что пора, и полопались, так что деревья радовали глаз
нежной зеленью. Блестели чисто вымытые витрины магазинов, в них отражались
нарядные, улыбающиеся люди — в это время весь город был счастлив.
Ирина не отличалась от остальных. Так же, как у всех, у нее
на губах бродила мечтательная улыбка, хотелось поднять лицо к ласковому
солнышку и застыть так на неопределенный срок. Однако на Невском проспекте так
не постоишь — сметут. Ирина двигалась в толпе, поглядывая на витрины и
машинально окидывая взглядом встречных женщин. Однако многие уже одеты совсем
по-летнему… Интересно, а как бы на ней смотрелись эти коротенькие брючки…
Тут на нее с размаху налетел кто-то шумный, толстый и
запыхавшийся. Некто был в сером и бесформенном, но Ирина поняла все же, что это
женщина. Посыпались на тротуар какие-то пакеты и кульки, тетя стремительно
нагнулась и боднула Ирину головой в живот.
— Простите! — завопила она, хотя Ирина не успела
еще выразить свое недовольство. — Ради Бога простите, я не нарочно…
— Катька! — изумленно вскрикнула Ирина, узнав по
голосу свою подругу Катю Дронову. Катерина, неужели это ты?
— Ой! — Катя села прямо на асфальт. — Ирка!
А я тебя не узнала в темных очках! И еще этот костюм…
— Что — костюм? — удивилась Ирина.
— Костюм новый и сидит на тебе отлично, сказала снизу
Катерина без всякой зависти, цвет тебе очень идет, правильно его выбрала, тут
главное — с оттенком не ошибиться…
Ирина тут же подумала, что вкус у Катьки, конечно, есть, и
чувство цвета, и все остальное раз она художник, — но вот сама она
одеваться совершенно не умеет. Вот и сейчас — весна ведь, всем хочется
выглядеть понаряднее, а на подруге уж такой балахон, что поискать.
Они собрали многочисленные Катькины пакеты, Ирина попыталась
отряхнуть серую хламиду.
— А, брось! — Катя махнула рукой. — Это же
пыльник! Пыльник — это чтобы пыль собирать, значит, пыли на нем не должно быть
видно!
Ирина отвернулась, чтобы не засмеяться, Катька в своем
репертуаре!
— Я так рада тебя видеть! — болтала Катя. Слушай,
да мы же почти месяц не виделись!
— А чего ж ты не звонила? Я-то знаю, что когда ты
работаешь, то отключаешь телефон…
— Я звонила, — оправдывалась Катя, — а у тебя
включен бездушный автоответчик. «Ах, Ирине Снегиревой звоните с девяти до
часу»!
Безобразие какое! А если я работаю по ночам, а…
— А до часу ты спишь, — рассмеялась Ирина, —
знаю уж…
— И очки темные нацепила, — беззлобно
подсмеивалась Катя, — тоже мне, знаменитая писательница детективов. Читала
твое интервью в газете! И по телику смотрела.
— Ты же телевизор никогда не включаешь…
— Тетка позвонила, кричит, включай скорее телевизор,
там такое передают! — рассказывала Катерина. — Я уж думала — не дай
Бог какой акт террористический или государственный переворот, а там ты в
ток-шоу участвуешь!
— Слушай, что мы встали посреди дороги! —
спохватилась Ирина. — Давай зайдем куда-нибудь, посидим… Вот тут рядом… —
она кивнула на вывеску кафе.
— Слушай, мне жутко некогда! — отмахнулась Катя, и
Ирина изумленно вылупила глаза.
Чтобы Катька отказалась от еды? Да они с Жанной, третьей их
подругой, чего только не делали, чтобы заставить Катерину не есть столько
сладкого и вообще есть хоть чуть-чуть поменьше, предрекая, что если так будет
продолжаться, их подруга не влезет ни в одно платье и не войдет ни в одну
дверь! Все было напрасно. Даже когда Катерина почти год путешествовала по
Европе и бегала там как ненормальная, посещая музеи и осматривая
достопримечательности, и то она вернулась домой посвежевшая, загоревшая, но
абсолютно с такой же фигурой. Даже когда Катька второй раз вышла замуж, кстати,
на взгляд Ирины, весьма необдуманно и скоропалительно, и муж, профессор
Кряквин, оказался убежденным вегетарианцем и ярым сторонником здорового образа
жизни, Катерина и то умудрилась не похудеть.
Правда, как выяснилось позже, она тайком от мужа норовила
слопать в каждом попавшемся кафе бутерброд или пирожное.
И вот теперь Катерина отказывается зайти в кафе! И это при
том, что они не виделись почти месяц!
Ирина внимательно поглядела на подругу.
Если не принимать во внимание Катькины вечно растрепанные волосы,
абсолютное отсутствие косметики и жуткий бесформенный балахон цвета крысиной
шерсти в период весенней линьки, Катерина выглядела как всегда.
Немножко осунулась, и под глазами темные круги, но это от
усталости.
— Что так смотришь, думаешь, не заболела ли я? —
усмехнулась Катя.
— Сейчас же говори, что у тебя стряслось! строго
сказала Ирина. — Я тебя все равно не отпущу!
— Ну ладно, — Катя взглянула на часы, — минут
сорок у меня еще есть.
И они дружно свернули в сторону кафе.
— Ирка, ты не представляешь, что со мной
произошло! — заговорила Катя, когда заказала два бутерброда с ветчиной,
кусок торта со взбитыми сливками и корзиночку с фруктами.
Ирина вначале обрадовалась — перед ней была прежняя Катька,
но потом не выдержала и нахмурила брови, тогда Катерина отказалась от
калорийного капуччино и взяла просто черный кофе без сахара. Поглядев на Ирину
в ожидании одобрения своему героическому поступку, Катя, конечно, никакого
одобрения у подруги не нашла, но не расстроилась, а начала обстоятельный
рассказ.
— Сплю я как-то утром, вдруг звонок телефонный. Ну так
трезвонили, что пришлось вставать.
Ирина кивнула: она-то знала, что утром Катерину не
разбудишь, даже если выстрелить под окном из пушки. Если уж удавалось совершить
кому-то такой подвиг, то на этого человека изливался поток Катькиной утренней
злости. Ирина представила, что Катерина высказала неизвестному телефонному
абоненту. Выходило, что ничего хорошего.
— Ну, взяла я трубку, думаю, если не туда попали, то не
знаю что сделаю! — рассказывала Катя. — Оказалось, как раз я им и
нужна. Срочно, говорят, Катерину Дронову требуется к телефону! Я — на часы, а
там — восемь утра! Я и рассвирепела, вы что, говорю, с ума сошли, в такое время
творческого человека беспокоить?
