Муж строго-настрого запрещал Кате что-нибудь трогать у себя
в кабинете, он много раз говорил ей об этом — в кабинете хранилось множество
произведений африканских народных промыслов, представляющих большую научную
ценность, но, одержимая творческим жаром, художница забыла об этих запретах.
Она ворвалась в кабинет и застыла на пороге.
Стены кабинета украшали многочисленные африканские маски,
луки из твердого дерева и из рогов антилопы, колчаны со стрелами, боевые щиты
из толстой и прочной шкуры гиппопотама, копья-ассегаи с широкими разукрашенными
наконечниками. На столе красовались фигурки из черного дерева — удивительно
изящно вырезанные изображения зверей, людей и фантастических чудовищ. На полу
лежали шкуры экзотических зверей. Все это профессор Кряквин привез из своих
многочисленных путешествий.
Но Кате нужно было не это. Прямо с порога она устремилась к
большому расписному сундуку, до краев наполненному разными африканскими
безделушками. Она не сомневалась, что среди них отыщет что-то подходящее,
что-то такое, что придаст ее панно окончательную завершенность.
Чего только не было в сундуке профессора!
Видимо, здесь лежало все то, что он еще не успел разобрать
по недостатку времени — глиняная и медная посуда, оловянные и серебряные
браслеты, бусы и ожерелья, ножи с резными ручками из черного дерева и слоновой
кости, украшения и головные уборы из перьев страуса и каких-то других
экзотических птиц, фигурки африканских божков, удивительные музыкальные
инструменты. Катя с любопытством взяла в руку глиняную свистульку в форме
фантастического двухголового животного и осторожно дунула в нее. Вместо
обычного свиста раздался леденящий душу вой, похожий на голодное завывание
какого-то хищного зверя, и Катя в испуге отбросила свисток.
Она перерывала содержимое сундука, не очень представляя, что
именно надеется найти, но рассчитывая на свою интуицию художника.
И когда в сундуке почти ничего не осталось, а рядом с ним на
полу выросла огромная груда яркого хлама, Катя увидела то, что искала.
Интуиция не подвела ее.
На самом дне сундука лежали два крупных лиловых камня,
испускающих удивительное живое сияние.
Катя ахнула. Это было именно то, чего ей не хватало. Она
схватила камни и бросилась в свою мастерскую. Мазнув камни специальным клеем,
приложила их к верхней части панно, над головами всадников…
Вот теперь это было то, что надо! Камни как будто оживили
всю композицию. Восточная ночь задышала, наполнилась птичьим щебетом и
журчанием ручейка, арабские кони, казалось, переступили копытами и негромко
фыркнули.
В небе загорелись две удивительные лиловые звезды. Кажется,
арабы называли их Мицар и Алькор, Катя не была в этом уверена, но красивые
арабские названия удивительно подходили этим живым звездам…
Катя несколько минут неподвижно стояла, любуясь своим панно.
Теперь она была за него спокойна, работа удалась, больше того, она не
сомневалась, что это панно — лучшее ее произведение и станет главным экспонатом
ее части выставки, а может быть, и украшением всей выставки.
Она вспомнила, что устроила настоящий разгром в кабинете
мужа, и бросилась обратно наводить порядок. Только глубокой ночью закончила все
дела и отправилась спать, предварительно погасив свет в мастерской. В темноте
две лиловые звезды на ее панно лучились странным, фантастическим светом.
* * *
— Ну и когда же открывается выставка? спросила Жанна,
едва пригубив сухое вино.
Она, как всегда, была за рулем и позволяла себе лишь
несколько глотков легкого спиртного.
— Ой, девочки! — Катерина всплеснула
руками. — Через три дня! Сегодня, завтра и послезавтра, — она
загибала пальцы, — и послепослезавтра в четыре часа выставка открывается!
Я так волнуюсь, так волнуюсь, вы себе просто не
представляете! — и Катерина сделала то самое, что она делала всегда, когда
волновалась, — начала усиленно есть.
Надо сказать, что ела она, не только когда волновалась и
переживала: Катька ела, когда радовалась или боялась, скучала или веселилась.
Она ела меньше, только когда работала, оттого-то Жанна и рекомендовала ей работать
побольше — и денег, мол, заработаешь, и похудеешь малость. Катерина привычно
отговаривалась тем, что она творческая натура и не может работать по заказу.
Подруги внимательно поглядели, как Катерина уничтожает
четвертый по счету кусок ветчины, заедая его маринованными огурцами и корейским
салатом из бамбука, и дружно покачали головами. Потом Катька намазала булку
неприлично толстым слоем масла, сверху положила здоровенный шмат красной рыбы и
призадумалась, оглядывая стол. Жанна дернулась было, но Ирина придержала ее за
руку. Катерина просветлела лицом, схватила веточку петрушки и всунула ее в
бутерброд для красоты.
Откусила огромный кусок, и на лице ее отразилось, самое
настоящее блаженство. Жанна с Ириной переглянулись и поняли, что, если они
немедленно не вмешаются, будет поздно.
— Катерина, остановись! — закричала Жанна. —
Это же просто смотреть невозможно!
Катька поскорее запихнула в рот остальной бутерброд.
— Что ты как с голодного края! —" вступила
Ирина.
— Это вы, как цепные собаки! — разозлилась Катька,
которой испортили все удовольствие. — Что вы на меня набросились? Знаете,
как я работала все эти дни! По двенадцать часов в сутки!
— Молодец! — Ирина решила разрядить
обстановку. — Не зря старалась. И сейчас нужно думать не о еде, а
совершенно о другом.
— Вот именно! — вступила Жанна. — Так что
кончай расслабляться и есть.
— Как это? — Катерина заморгала глазами. У меня
еще торт есть, сейчас чай будем пить!
— Забудь! — хором приказали подруги.
— Это почему это? — когда Катерину лишали
сладкого, она становилась очень агрессивна.
— Слушай, погляди на себя в зеркало! — не
выдержала Жанна. — Ты что, собираешься в таком виде идти на выставку?
Катька, да тебя лошади испугаются, не то что посетители!
— Ну уж, — Ирина решила смягчить резкие
слова, — не совсем так, конечно, но все же, Катюша, нужно что-то сделать с
волосами. То, что у тебя на голове, прической считать никак нельзя.
— Дикобраз после электрошока! — фыркнула Жанна.
Катя обиженно заморгала, и Жанна слегка усовестилась.
— Ладно, кофе у тебя есть? Сама заварю! как всякая
армянская женщина, она очень трепетно относилась к изготовлению божественного
напитка и превращала этот процесс в священнодействие.
Пока ее не было, Ирина проявила слабость и позволила Кате
съесть кусок сыра. Правда, только один и с большими дырками. Было слышно, как
Жанка говорила на кухне по мобильному телефону.
— Все устроено! — объявила она, внося поднос с
чашками и джезвой. — С утра перед выставкой идешь к Марианне, она тебя
подстрижет и уложит, а перед этим я записала тебя к Танечке, косметологу. Она
сделает массаж лица и омолаживающую маску, морщины разгладит.
