— И я ни черта не помню! — Толян потер лоб. —
Что это с нами? Накурились что ли, дури какой-нибудь? Или выпили что-то
паленое?
— Может, Гена что-нибудь знает?
— Может, и знает, только где этот Гена?
— Надо в фирму идти…
— Пешком, что ли? Где хоть наша машина?
— Наверное, там же, где Гена…
Перспектива идти куда-то пешком обоих напарников не
воодушевляла. Они уже очень давно передвигались исключительно на колесах.
— Во, а у меня мобила есть! — радостно заявил
Виктор, вытаскивая из кармана новенькую «Нокию».
— Это тебе сильно повезло, — вздохнул
Толян, — не успели, выходит, добрые люди по твоим карманам полазить. У
меня вот мобильник увели, и бумажнику тоже ноги приделали…
Как выяснилось, название родной фирмы и даже номер ее
телефона они не забыли, и через полчаса за ними приехал знакомый парень из
офиса.
— Ну, пацаны, — предупредил он их. — Имейте в
виду, что Степаныч рвет и мечет, он вам сейчас такую клизму вставит, что мало
не покажется!
Войдя в кабинет Степаныча, директора по вопросам
безопасности, Витек и Толян скромно остановились у порога и опустили глаза в
пол. Ничего интересного они там не увидели, обыкновенная испанская плитка.
— Ну, орлы, докладывайте, — многообещающим голосом
начал Степаныч, — где были, что делали?
— Не помним, — покаянным голосом проговорил Толян.
— Куда друга своего подевали — тоже не помните?
— Не помним…
— И где машину потеряли — тоже не помните?
— Тоже… — Толян опустил голову еще ниже.
— Где же вы так нажрались, — заревел Степаныч, так
что задребезжали стекла в окнах немецкой фирмы «Рехау», — какой же дряни
вы накурились, что ни черта не помните?
— Не помним… — повторил Толян, как заведенный. —
Пришли в себя в саду на скамейке…
— Ну да, закрытый перелом, потерял сознание, очнулся —
гипс… — насмешливо проговорил Степаныч. — Ну что, придется вас для восстановления
памяти на курорт отправить. Авось все там вспомните…
— На какой курорт? — растерянно спросил Толян,
поднимая на босса глаза.
— Курорт у нас в фирме один, — Степаныч откинулся
на спинку кресла и криво усмехнулся, — отделение на Чукотке. Там как раз
люди очень нужны, оленей пересчитывать…
— Степаныч, — со слезой в голосе протянул Толян, я
все понимаю, виноваты, искупим, как говорится, смоем кровью, ты только скажи
ради бога — куда нас сегодня посылали?
— Что, правда, что ли, ничего не помните? — в
голосе начальника прозвучало недоверие.
— Мамой клянусь! — Толян ударил себя в грудь.
— Посылал я вас к старичку-профессору, заслуженному
ботанику всех народов, — ответил Степаныч, с интересом оглядев своих растерянных
подчиненных, — несколько вопросов ему задать.
— К старичку? — растерянно повторил Толян. Это,
выходит, нас старичок так уделал?
— Выходит, — кивнул босс, — только вам еще
повезло, а вот куда он Гену дел — вопрос остается открытым…
* * *
Шурик Ковров находился в крайней степени озабоченности. Он
терзался мыслями. Такое состояние вообще было для него нехарактерно, к тому же
мысли эти были не слишком приятными. Золотозубый уголовник поставил перед ним
совершенно конкретную задачу: охмурить свою бывшую жену Катерину Дронову и
между делом провентилировать у нее вопрос насчет сиреневых, особо ценных
камней. Специального плана, как очаровать Катьку, у Шурика не было, он
понадеялся на вдохновение да на авось. Действовать нужно скорее, а то как бы
уголовник не рассердился. Для чего тому нужны фиолетовые камни и что это за
штука, Шурик решил не думать. В его положении выбирать не приходилось.
Итак, на следующее утро после разговора со страшным типом
Шурик купил букет недорогих гвоздик отвратительного поросячье-розового цвета и
отправился с этим скромным подношением на улицу Маяковского, где, как он
помнил, жила Катя после развода с ним. Еще бы ему не помнить, когда он сам
запихнул Катьку в эту запущенную коммуналку, где обитали в то время две
сварливые старухи с котом, страдающим ожирением, и с потолка на кухне все время
сыпалась штукатурка. Себе же предприимчивый Шурик после развода оттяпал у
Катьки вполне приличную однокомнатную квартирку. То есть это раньше она
казалась приличной, тут же со вздохом констатировал Шурик, теперь же стыдно
даже считать это жилплощадью. После трагической смерти Зинаиды Шурику пришлось
спешно уползать в родимые пенаты, ибо выяснилось, что больше у него ничего нету
ни жилья, ни денег. Антонина Сфинкс пустила его пожить в свои четырехкомнатные
хоромы, но не уставала напоминать сожителю, что он тут никто и звать никак.
Шурик только тяжело вздыхал, Антонина надоела ему до чертиков, но податься
бедному несостоявшемуся художнику было абсолютно некуда.
На улице Маяковского Шурика встретил малопривлекательный
мужик с бычьей шеей и маленькими злобными глазками. Мужик не представился, но
одет был по-домашнему — в спортивные брюки, вытянутые на коленях, и синюю,
довольно несвежую трикотажную майку, из чего Шурик сделал вывод, что мужик
является Катиным соседом. Мужик неодобрительно покосился на увядающие гвоздики
и заявил, что Катерина по этому адресу прописана, но давно уже не живет, а
только приходит изредка, проверить, как и что. На бесхитростный вопрос Шурика,
где же Катя живет, мужик отчего-то очень рассердился и сделал вид, что не понял
вопроса, однако поглядел при этом так грозно, что Шурик повторить вопрос не
решился.
Он не знал, что Катя звонила соседу вчера вечером и просила
никому не давать ее адреса и телефона.
Шурик поглядел, как майка чуть не лопается на бицепсах
Катиного здоровенного соседа, и вынужден был уйти несолоно хлебавши, но такой
афронт ею не остановил. С улицы Маяковского он отправился прямиком в Союз
художников на Малой Морской. Пока Шурик давился в троллейбусе, гвоздики совершенно
увяли и приобрели нетоварный вид. Нечего было и думать всучить их кому-нибудь в
офисе, любая уважающая себя женщина сочла бы такой презент за личное
оскорбление. Шурик выбросил букет, который уместнее было бы называть веником, в
первую попавшуюся урну и купил в ларьке коробку конфет под патриотическим
названием «Родные просторы».
В Союзе художников секретарь, однако, сказала, что Катерина
Дронова совершенно не участвует в общественной жизни, не ходит на собрания и
даже ежегодные взносы получить с нее всегда очень трудно. Ни с кем из братьев
по цеху Катерина не общалась, работы свои продавала от случая к случаю, и где
она в данный момент проживает, они в Союзе понятия не имеют. Однако конфеты все
же сыграли свою положительную роль, секретарь направила Шурика к своей
приятельнице, которая работала в художественной галерее «Арт Нуво» и должна
была знать Катины координаты.
