Непонятно и страшно было другое.
Профессор находился за решеткой.
Он смотрел на Катю сквозь толстые бамбуковые жерди,
обвязанные просмоленными канатами.
Валентин Петрович сидел в клетке, как обезьяна или хищный
зверь в провинциальном зоопарке!
— Боже! — воскликнула Катя и уронила фотографию.
Она тут же наклонилась за ней, ударившись о приборный щиток
машины, но не обратила на это внимания. Она подняла драгоценную фотографию,
прижала ее к груди и повернулась к водителю, ожидая от него объяснений. По
Катиным щекам текли крупные слезы, подбородок мелко дрожал.
— Я же говорил, что вам лучше этого не знать… —
протянул мужчина, внимательно наблюдая за реакцией Катерины, — я же
говорил, что вам это не понравится…
— Где он? Что с ним? — проговорила наконец
несчастная женщина. — Он в плену у дикарей?
— Ну, не совсем у дикарей… — протянул этот ужасный
человек. — Более того, я скажу вам одну хорошую вещь.., вы можете помочь
своему мужу, можете облегчить его участь и помочь ему выбраться на свободу…
— Говорите, что я должна сделать! — воскликнула
героическая Катерина, неожиданно почувствовав себя кем-то средним между Жанной
д'Арк и всеми женами декабристов сразу.
— Ну и куда же, интересно, запропастилась
Катерина? — раздраженно проговорила Жанна, взглянув на часы, —
наверняка запилила в какое-нибудь кафе и снимает стресс заварными, пирожными!
— Ну что ты ее все время шпыняешь! — вступилась
Ирина за отсутствующую подругу. Может быть, ее до сих пор допрашивает эта
пуленепробиваемая Александра Матросова!
— Да знаю я ее! — отмахнулась Жанна. А пилю я ее
для ее же блага, если ее не пилить, она вообще ни в одну дверь не войдет…
Жанна была страшно зла на весь мир, потому что, пока они с
Ириной ходили в фирму «Аргамак», она упустила время и важный клиент позвонил и
сообщил, что отменяет встречу. Это могло означать только одно: он обратился к
другому нотариусу, а стало быть, Жанна выгодного клиента упустила. Ирина уже
выслушала все, что Жанна могла сказать по этому поводу, и теперь подруги
молчали.
Неожиданно зазвонил телефон.
— Ну вот, наверное, это она объявилась… — Ирина сняла
трубку.
Однако звонила вовсе не Катя.
— Это Померанцев… — раздался в трубке голос
профессора. — Извините, что звоню вам, Ирина, но нашел у себя только ваш
телефон…
— Здравствуйте, Сергей Леонидович…
— Дело в том, что я вспомнил одну важную вещь..,
касающуюся нашего последнего разговора. Но я не хотел бы говорить об этом по
телефону. Если можно, я к вам приеду. Если, конечно, это удобно…
— Разумеется, удобно. — Ирина пожала плечами. Ее
собеседник, конечно, этого не видел.
— Сейчас приедет профессор, — объявила Ирина,
повернувшись к подруге, — профессор Померанцев, тот, из Африки…
— Так я, может быть, лишняя? — усмехнулась
Жанна. — Я могу уйти…
— С ума сошла! — Ирина вспыхнула. — Он же
старик!
— Ну, не такой уж старик.., если вспомнить, как ловко
он в одиночку разделался с тремя крепкими «аргамаками»… А небось он знаком и с
негритянской сексуальной магией…
— Прекрати, Жанка! Ты просто невозможна! Всегда про
одно и то же!.. Он вспомнил что-то важное по поводу тех камней, но не хотел
говорить по телефону.
Профессор появился через полчаса. Оглядев комнату, он
озабоченно спросил:
— А где Екатерина Михайловна?
— Сами теряемся в догадках! — отозвалась Ирина.
— Ну да ладно… — Сергей Леонидович уселся в кресло и
положил руки на колени. — Понимаете ли, дамы, память — это такая сложная
вещь.., как иногда бывает.., иногда какая-то деталь ускользает из памяти, и
нужен внешний толчок, чтобы снова ее вспомнить…
— Нельзя ли ближе к делу? — прервала профессора
Жанна.
Ирина толкнула подругу локтем и уставилась на профессора
преданным взглядом старательной студентки, изобразив предельное внимание.
Сергей Леонидович покосился на Жанну и продолжил:
— После нашего разговора я вышел на улицу и увидел
переходящего улицу слепого с белой тростью…
Жанна тяжело вздохнула, но промолчала, увидев, как Ирина за
спиной профессора показывает ей кулак.
— Не беспокойтесь, я уже подошел к сути дела. Эта белая
трость заставила меня вспомнить ту ночь землетрясения, о которой я вам
рассказывал.., ночь, когда к нашей палатке пришел жрец из святилища малонго.
Хранитель унга вароси…
— Ну да, мы помним эту душераздирающую историю… — не
удержалась Жанна от реплики.
— Так вот, — профессор повысил голос и недовольно
покосился на Жанну, — я вспомнил, что жрец тоже опирался на посох…
— Понятное дело, — Ирина кивнула. — Вы же
говорили, что он был при смерти, еле шел, вот и взял палку, чтобы на нее
опираться…
— Нет, дорогие дамы, это была не простая палка! Это был
резной посох, покрытый письменами! Посох-послание!
— Что? — удивленно переспросила Жанна.
— Не удивляйтесь! На ранних стадиях развития
письменности очень часто дорожные посохи использовали как письмо. На такой
палке вырезали клинописными или другими значками текст послания, почтальон брал
палку в руки и отправлялся в путь. Удобно — и текст не забудешь, и опираться
при ходьбе можно! Так вот, посох жреца был именно таким письмом… правда,
письмена на посохе были очень старинные, ни я, ни Валентин Петрович не смогли
их сразу прочесть, ну да мы особенно и не пытались, не придали этому большого
значения, а теперь я думаю, что на посохе могло быть написано что-то важное,
жрец не случайно принес его к нам…
— Ну и что это нам дает? — разочарованно протянула
Ирина. — Ведь этот посох остался там, в лесу.., даже если он не сгорел в
том лесном пожаре, найти его в бескрайних джунглях куда труднее, чем иголку в
стоге сена!
— Вот и нет! — Сергей Леонидович значительно
округлил глаза. — Валя… Валентин Петрович Кряквин взял этот посох с собой.
Он опирался на него в дороге и положил в свой багаж, возвращаясь в Россию.
Может быть, он сделал это тоже не случайно, а под воздействием внушения жреца.
Так что вполне вероятно, что этот посох находится сейчас в его квартире…
— Ну что, дождемся Катерину и проверим, проговорила
Жанна и достала пачку сигарет.
Ирина подала ей фарфоровую пепельницу.
Жанна закурила и удивленно спросила профессора:
— А что вы так на меня смотрите? Никогда не видели
курящую женщину?
— Что.., что это у вас? — испуганно спросил Сергей
Леонидович, не сводя с Жанны округлившихся глаз.
