К столику подошел официант с заказанными коктейлями, и
собеседники замолчали. Александра чуть заметно пошевелилась и потерла затекшую
ногу.
— Сиди тихо! — зашипел на нее бармен.
Александра снизу взглянула на него и увидела, что он бледен,
как свежеоштукатуренная стена.
«Нервная все-таки работа — осведомитель!» подумала она и
плотнее прижала клипсу к уху.
Сева Шрам долго препирался с американцем.
Тот наступал. Сева оправдывался. Порешили встретиться через
два дня, Сева обязался найти злосчастные камни. Потом они ушли. Александра еще
посидела, ожидая знака от бармена, потом вышла и в задумчивости пошла вон из
бара.
Кое-что стало для нее ясно, кое-что еще больше запуталось.
Понятно, почему делом убитого Лысого Ленчика заинтересовалась серьезная контора
в лице товарища Орлова. Раз речь идет о новом сверхмощном оружии, сверхточном
лазере, то без таких, как Орлов, не обойтись.
Ее же больше интересуют более приземленные вещи — кто убил
Лысого Ленчика. Ясно, что не Сева Шрам, потому что Ленчик был ему нужен для
сбора информации. Тут замешались в дело какие-то африканцы. С этим — к Катерине
Дроновой, она общалась с культурным атташе, в ресторан с ним ходила, она должна
знать, при чем тут Африка. Нужно проследить за ней, выявить ее связи, похоже,
что чокнутая с виду художница вовсе не так проста, как кажется…
Этим она, Александра Матросова, и займется в самое ближайшее
время.
Александр Ковров, бывший муж Кати Дроновой, явился в
квартиру, где он проживал со своей сожительницей Антониной Сфинкс очень поздно,
в третьем часу ночи. Он открыл дверь своими ключами и, не зажигая света,
попытался пройти в ванную. Но споткнулся в темноте о галошницу, посыпались
какие-то ботинки и тапочки, да еще сверху свалился его же собственный зонтик и
больно шлепнул по затылку. Впрочем, Шурик уже притерпелся к боли, так что даже
не вскрикнул. Болело у него все тело. Бойцы Севы Шрама потрудились над ним
очень тщательно.
Сева велел бить аккуратно, но сильно, как выражался герой
известного фильма, но не до больницы. Дисциплинированные бойцы все сделали как
ведено. В результате у Шурика болела каждая клеточка в организме, но он мог
передвигаться без посторонней помощи. Несчастную «шестерку» разбили на мелкие
кусочки, впрочем, это был акт милосердия, поскольку она и так уже дышала на
ладан. На прощанье Сева Шрам собственноручно залепил Шурику по морде,
присовокупив, что это еще не конец и чтобы пока Шурик сидел тихо и ждал
дальнейших указаний. Потом они все уехали, а Шурик остался возле своей разбитой
«шестерки». До ближайшей магистрали, где можно поймать машину, он добирался
пешком часа полтора — еле полз; Да еще полагалось радоваться, что Севины
головорезы не забили до полусмерти и не бросили подыхать в канаве, как бешеную
собаку.
Так что сейчас Шурик только поморщился, но даже не вскрикнул
от боли. Зато в прихожей вспыхнул свет и раздался вопль Антонины:
— Кто здесь?
— Конь в пальто! — грубо ответил Шурик и
заслонился рукавом, ему было больно смотреть на яркий свет.
— Шляешься по ночам, — заворчала Антонина, —
покоя от тебя нет. Только заснула…
Шурик мимоходом удивился: раньше Антонину из пушки было не
разбудить, как сваливалась она в постель, так и спала до утра, даже на другой
бок не переворачивалась. Но сейчас ему не было дела до Антонины и до ее
бессонницы.
Он попытался обойти свою сожительницу и проскользнуть в
ванную. Потом он ляжет в кабинете на диване, пускай даже без постельного белья,
потому что просто валится с ног от усталости. Он до того измучился, что больше
ничего и никого не боялся, в голове болталась только одна мысль: скорее лечь и
забыться.
Однако Антонина вовсе не собиралась уступать ему дорогу. Она
окинула Шурика внимательным взглядом и нахмурилась. То есть и раньше ее чело не
было безоблачным, теперь же и вовсе приняло зверское выражение.
— Где это тебя так? — без всякого любопытства
спросила она.
Шурик против воли повернулся к зеркалу.
Вид был ужасен. В глазах застыло дикое выражение, на левой
скуле расплывался синяк, глаз уже начал запухать. Это, конечно, привет от Севы
Шрама, он собственноручно приложил.
Шурик повернулся к Антонине и поглядел на нее во все глаза,
привыкшие наконец к яркому свету. Тотчас он пошатнулся и плюхнулся на
галошницу, потому что на лице своей сожительницы вместо правого глаза увидел
жуткое кровавое месиво. С такой раной Антонина должна была лежать бездыханной
или находиться в больнице, а она двигалась, разговаривала с ним да еще
жаловалась на бессонницу! — Этого оказалось слишком много для истрепанных
нервов Шурика Коврова. Он сполз по галошнице на пол, сел на домашние тапочки и
завыл.
— Ты чего? — обалдела Антонина. — Совсем
спятил? Моча в голову ударила?
Это были самые мягкие из ее выражений.
— 0-уау-у! — Шурик выл как собака по покойнику и
заслонялся от сожительницы руками.
— Да что с тобой? — Антонина даже встревожилась,
чего раньше с ней никогда не случалось.
Еще бы — в доме псих, этого ей только не хватало!
Шурик тыкал пальцем в нее и в зеркало, наконец она
сообразила поглядеть и чертыхнулась.
— Забыла совсем! — она что-то сделала с раной на
глазу, и та отвалилась. Шурик в ужасе закрыл глаза, но ничего не случилось.
Тогда он в щелочку поглядел на Антонину и увидел, что лицо у нее в порядке,
если не считать лилового синяка под правым глазом, и даже опухоль на скуле уже
спала.
— Идиот! — сказала Антонина. — Это же мясо!
Она потрясла в воздухе куском говядины, и Шурик вспомнил,
что сырая говядина — лучшее средство от синяков. Но вряд ли он сможет заставить
себя применить это чудодейственное средство. Шурик отчего-то вдруг зверски
разозлился на Антонину, даже усталость куда-то делась.
— Все из-за тебя! — заорал он. — Все мои
несчастья из-за тебя! Пусть будет проклят тот день, когда я связался с тобой!
Против обыкновения Антонина не завелась с полоборота и не
заорала Шурику, чтобы он катился колбаской из ее квартиры. Не стала она и
обзываться громогласно. Вместо этого она зашипела тихо, как кобра,
раздумывающая, плюнуть ядом или пока подождать.
— Заткни свою плевательницу! Три часа ночи, соседи
спят!
Снова Шурик мимолетно удивился, с чего это Антонина
заботится о соседях. Раньше такие пустяки никогда ее не волновали. Ее дебоши и
гулянки длились до полночи, и соседи уже давно отступились, потому что, кроме
хамства, ничего не получали в ответ на жалобы.
— Машину пожалела, зараза! — орал Шурик. А я из-за
этого чуть жизни не лишился!
— Да мне плевать! — вполголоса ответила Антонина. —
Хоть бы тебя и вовсе не было!
Оттого, что эти слова были произнесены тихо, они не
произвели на Шурика ни малейшего впечатления. Он поднял с пола ботинок и
запустил его в Антонину. Ботинок упал с шумом.
