Книга Вспомнить нельзя забыть, страница 10. Автор книги Галина Щербакова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вспомнить нельзя забыть»

Cтраница 10

– Тысяча триста восьмидесятый год, – пробормотала Оля.

– Вот! – воскликнул Валентин Петрович. – А я вот уже забыл навсегда. А совсем по-честному – и никогда не помнил. Твои подружки уже небось все в замуже.

– Я знаю, – ответила Оля. – У них уже дети.

– Это большой плюс твоей жизни. Ты молода, красива и у тебя все впереди.

Оля смутилась. Она каждое утро трогала рубцы на своем животе, она видела в зеркале сдвинутый с места пупок, она щупала шов, который тянулся с низа живота в самое что ни на есть деликатное место. Тетка скороговоркой сообщила ей, что несчастье навсегда избавило ее от ежемесячных кровей, и она тогда ответила:

– Ну, и слава богу!

Потом она нагляделась этих журналов и трусиков, которые на веревочках и едва прикрывают пипку, – ей их не носить. Начиталась способов предохранения от беременности, их оказалось не счесть. Вспомнила маму, которая объяснила ей в двенадцать лет, что менструация ничего не значит, она просто стадия в развитии. Как смена зубов, как волосы под мышкой и на лобке, как смена тембра голоса. И ничего больше. Ни-че-го! Мама так подчеркивала заурядность события, что она не понимала девчонок, которые так горячо делились этим, в сущности, неприятным пустяком в жизни. Она очень удивилась, когда узнала, что с этого незначащего момента можно уже и беременеть. В первый момент наивное дитя не связало это с существованием мальчиков, а когда осознала, то стала их сторониться в менструальные дни. Какая же она была дура! А ведь были игры в куклы. И девчонки клали клоунов на любимых куколок и требовали, чтобы те родили им ребеночка. Все, как говорится, мимо глаз.

Открытие пришло позже, когда в седьмом классе забеременела девчонка, которую мальчишки из старших классов вечно затаскивали в мужской туалет, откуда она выходила на раскоряченных ногах и с какими-то странно затуманенными глазами. Оля просто похолодела, как бы познав великую тайну бытия. Тайна билась в животе у малолетки, ее рвало от всего сразу, лицо пошло серо-коричневыми пятнами, а губы превратились в вывороченное сырое мясо.

Пока Валентин Петрович чирикал ей про мудрое медицинско-житейское, Оля думала о нежно-девичьем, способном превращаться в кошмар и ужас, и мысль, что у нее этого не будет, не была радостной, а была обидной и горькой.

– Медицина шагает вперед очень быстро. Все, чего мы не сумели сделать вчера, можно будет сделать завтра или послезавтра. Это не красное словцо, это правда. У меня, к сожалению, нет времени, но ты запомни слова: «клонирование», «суррогатная мать», я уже не говорю, что от швов твоих на животе можно будет избавиться, и будешь носить эти бикини, как все. Ты девочка красивая, тебе это пойдет.

Как он догадался, про что она думает?

Он же вышел как ужаленный. Он видел глаза Оли, понимал, что все его благоглупости прошли мимо цели. Что-то задело девчонку, и она нырнула в память прошлого, но что это было? У него не было времени вникать, в какой момент его победительно-побуждающих речей Оля отключилась и сидела замерев, слушая себя, а не его. В конце концов, сказал он себе, помочь понять себя в обстоятельствах новой жизни и есть главная задача психотерапевта. Значит, он отработал деньги. Он пробудил ее размышления.

Потом была примерка туфель, одних, других, третьих. Нашлась пара на каблучке с заостренным носиком-клювиком: на кончике была маленькая круглая дырочка. В нее как-то удобно ноготочком поместился второй палец, он был у нее чуть длиннее большого, тут и оказал свое превосходство.

Анна Петровна почти до обморока скребла и мыла квартиру. Конечно, хорошо бы обновить ее обоями, свежей краской окон и дверей, но на какие шиши это сделать? Точнее, шиши пока есть, но они на другое.

Тут недавно у нее случилась встреча с бывшим поклонником. Он ее не узнал. А стояли в очереди за яблоками через человека. И она была раньше него. Естественно для очереди – ее видеть. Она вот увидела, встрепенулась, даже подумала уйти, но он скользнул по ней ничего не признавшим глазом. Боже ты мой! А мечтали об общей старости. Но вот как получилось, к ней она пришла и расположилась уже навсегда, эдакая хозяйка-владелица ее души и тела. А он все еще шустрый, с хорошо обихоженными ногтями. Это ж где вела подсчет статистика, что мужики живут меньше? Во всяком случае его не посчитали. Но мысли ушли быстро. Это сейчас, встряхивая на улице пледы, вспомнила яблочную очередь.

Комнаты их двушки были отдельные, между ними располагалась кухня. Хорошая кухня, квадратная, светлая, даже круглый столик поместился, делая кухню и столовой, и гостиной. Потому что с самого начала Анна Петровна решила – у них будут отдельные комнаты. Внучка получила лучшую. Расставленная на вкус бабушки мебель, конечно, потом будет сдвинута. Беспокойство вызывали фотографии, но бабушка все-таки повесила красивую свадебную фотографию сына и невестки именно в комнате Оли. В том, прошлом ее доме эта фотография висела в большой общей комнате. Там же рядом – ребенок закатывается от смеха, прижимая к груди мишку. Оля. Эту фотографию бабушка взяла себе. Все эти почти шесть лет она была хранима этим беззвучным детским смехом, который дал ей выжить. А стать старухой – значит, закончить цикл. Ей осталось всего ничего – укоренить девочку в новой жизни. Помочь и поддержать. Надо будет – спасти.

«Тебе это уже не по зубам, – говорила она себе, но тут же сплевывала эти слова. – Не имеешь права. По зубам! По зубам!»

Что-что, а зубы на самом деле были вполне. Все свои, чуть сточенные – ну так как же иначе? Столько перегрызть, перемолоть всего. Какое-то время они еще выдюжат.

12

Аля же вносила свою лепту в подготовку к выписке Оли. Но не только в платье, в кружевном лифчике и в бигудях, которыми она накручивала по утрам Олины волосы, было дело. К вечеру бигуди снимались, и Аля требовала, чтобы Оля провожала ее до самых ворот больницы. Она вела Олю гордо, не подозревая, что случаи превращения много раз описаны. И превращение замарашки в красавицу – сказочный штамп, не ею придуманный. Аля была уверена, что в случае локонов Оли она – единственная. Автор и исполнитель. О скудость школьного образования! О тщета искусств, драматических и балетных! О повторяемость идей!

Они шли по дорожке между лавочек, на которых сидели ходячие больные. Это сильно сказано – «сидели ходячие», но было именно так. И сидячие ходячие все знали про Олю и пялились на нее с невероятной жадностью эгоистов, желающих побороть свои инфаркты и раки и вот так же красиво и гордо потом пройти, как эта девчонка, которая столько лет была вообще мертвой (а какой же еще, если без понятия, где ты и кто ты), а сейчас идет вся такая фа-фа-ля-ля, будто и не было ничего. И сидячие ходячие впитывали, всасывали из этой тоненькой девушки силу, благословляя ее от всей души, ибо это было лично направленное (в смысле – на себя) благословение. Разве мой инфаркт, инсульт, рак, мои камни в почках, мое прободение и мой поломавшийся позвоночник можно сравнить с ее смертью, а значит, и я пойду так же… Пойду! Смогу!

Могла ли Оля подозревать силу воздействия своего выздоровления на народ? Ни боже мой! Она просто провожала Алю до калитки и еще какое-то время стояла, удивляясь идущим мимо молодым, громко говорящим по блестящему телефону, и всем другим людям, у которых жизнь не прерывалась, а значит, они были другими. Не прерванными. От этой отделенности, непохожести (вечной, навсегдашней) сжималось сердце. Но почему-то никогда не возникало мысли, где бы она была сейчас, не случись той аварии. Мысль не то что не приходила в голову, она, возникнув, тут же растворялась, столкнувшись с некоей большей силой ли, субстанцией, с чем-то таким, от чего Оля забывала о ней сразу и как бы навсегда. И единственным оставалось то, что она стоит у ворот, а люди идут. Иные люди.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация