…Время от времени беженка стучала в чьи-то ворота, но ее никто не впускал. Один раз кинули на пыльную мостовую деньги. Женщина наклонилась, собрала их и двинулась дальше. Ребенок на ее руках заплакал.
Беженка свернула на улочку, где стоял дом Руслана. Лиля вся подобралась, когда оборванка остановилась у сетки, огораживающей двор.
Во дворе развешивала белье Дина. Машины Руслана нигде поблизости не было – значит, и самого Руслана тоже (сделала Лиля логичный вывод – она уже не в первый раз кружилась возле этого дома).
Беженка что-то крикнула хриплым сорванным голосом, Дина обернулась. А Лиля отшатнулась, прячась за углом соседнего дома.
Дина шагнула по двору навстречу беженке. Был тот самый момент, когда Лиле следовало выйти из своего укрытия и предупредить Дину о том, что оборванка с ребенком может оказаться заразна. Но что-то держало Лилю на месте. Она стояла и ждала.
Дина тоже стояла, прикрыв лицо от солнца, слушала, что говорит ей оборванка из-за забора. Потом Дина покачала головой, выставила вперед ладонь – нет. Шагнула назад, к дому.
Младенец на руках оборванки заверещал с новой силой.
Дина снова обернулась. Сунула руку в карман, наверное, ища мелочь… Беженка, вцепившись одной рукой в сетку, а другой рукой прижимая к себе орущего младенца, со страстью и надрывом принялась рассказывать что-то Дине.
Дина приблизилась к калитке, отворила ее.
Вот тут-то уж самое время было Лиле выскочить! Но она не сделала этого. Стояла и наблюдала издалека, как беженка идет уже по двору, рядом с Диной.
«От холеры иногда умирают, – подумала Лиля. – Если Дина заразится, то она может умереть. И тогда Руслан будет свободным».
О том, что может заразиться сам Руслан (вернется же он в дом рано или поздно?), Лиля почему-то не подумала. О том, что в доме есть маленький ребенок – дочка Руслана и Дины, – и вовсе. Лиля думала только о Дине. О том, как хорошо, если бы Дина исчезла совсем…
Через день город закрыли на карантин. Эпидемия холеры. Было несколько заболевших. Почти всех вылечили. Умер только какой-то старик, что ли, и еще младенец, Марьяша, дочка Дины.
Но разве в смерти Марьяши была виновата она, Лиля? Нет, конечно. Это Дина, дурочка, собственными руками угробила свою дочь. Надо же до такого дойти – пускать в дом кого ни попадя! Лиля тут ни при чем, нет-нет-нет, не надо переводить стрелки…
«А может, ребенок у той беженки и вовсе был здоров. Фидель только подозревал у него холеру, но это же не значит, что ребенок был действительно болен! Не доказано – значит, не факт. Может, Марьяша от кого-то другого заразилась, позже. Или чуть раньше!» – с раздражением подумала Лиля, пытаясь избавиться от навязчивых воспоминаний.
В самом деле, какой смысл копаться в прошлом, выискивать правых и виноватых. Если она и была в чем-то виновата, то только в том, что до безумия влюбилась в Руслана.
И Руслан ее тоже любил. Они все-таки столкнулись с Лилей на узких улочках Серхета, но позже. И не смогли уже разойтись. Все произошло именно так, как и предчувствовала Лиля.
Тогда она не сомневалась, что Руслан бросит Дину. Ладно, Дина не заразилась холерой, но их с совместный ребенок – умер. Что еще могло их держать вместе, Руслана и Дину? А, долг. Ну да, нельзя мужчине сразу бросать свою жену в горе… Должно пройти какое-то время.
И Лиля ждала. Она к этому времени уже изучила характер своего возлюбленного и знала – его нельзя к чему-либо принудить. Русланом невозможно было манипулировать – не подкаблучник он. В открытую просить его: «Русланчик, брось Дину, иди ко мне!» – глупо. Ныть, жаловаться, изображать страдания – еще глупее.
Лиля забеременела – через пару-тройку лет после смерти Марьяши. О, как девушка ликовала, узнав, что ждет ребенка от своего возлюбленного! Руслан, как честный человек и настоящий мужик теперь точно бросит Дину. Без всяких просьб со стороны Лили.
Она повела себя в высшей степени мудро – ни о чем просить не стала, бабьих истерик не затевала, лишь спросила тогда отстраненно, даже холодно: «Руслан, рожать мне ребенка или нет? Я беременна. Как скажешь, так и будет».
Руслан велел – рожай. Но и сам свою Дину не бросил, вопреки всем ожиданиям… Это так невыносимо – ждать, когда любимый станет наконец твоим, и только твоим! И не сметь его ни о чем просить.
А может, и надо было его попросить? Прямым текстом. И пожаловаться, как больно и плохо без него. Рассказать о своих страданиях, о ревности, которая терзает постоянно…
Может, он ждет, чтобы его – попросили наконец.
Лиля поднялась, отряхнула подол.
* * *
Калитка была не заперта, входная дверь тоже.
Лиля вошла в дом и сразу увидела Руслана – тот сидел в гостиной, на диване, смотрел куда-то вниз, себе под ноги. На столе напротив – пустая теперь, урна.
Лиля замерла, прислушалась – тихо. Дины нет. Отлично. В самом деле, после подобных «открытий» (у мужа на стороне, оказывается, любовница с ребенком!) мало кто из женщин способен остаться с неверным супругом. Тем более что Дине было куда ретироваться…
– Убирайся, – вздрогнув и метнув быстрый, колючий взгляд на Лилю, обронил Руслан.
Но Лиля не стала его слушать. Молча подошла, смиренно опустилась на колени. И сказала, поникнув головой:
– Прости меня.
Она никогда и ни за что не просила у него прощения, равно как и он у нее. Два гордеца, поспорившие друг с другом, кто сильнее. Это неправильно – теперь поняла Лиля. Мужчина всегда сильнее…
– Прости меня. Я виновата. Я сделала ужасную вещь. Но мне больно. Я тебя ревную, знаешь? Я тебя люблю и ревную. Прости меня, пожалуйста, Руслан.
– Нет, – с холодной ненавистью отозвался тот.
– Руслан, миленький, прости меня, дуру… – Лиля поникла еще сильнее и вдруг зарыдала. Это тоже был первый раз, когда она плакала при своем возлюбленном. Лиля не играла в этот момент – слезы полились сами, без всяких усилий. Она почувствовала облегчение, освобождение… Женщина рыдала безутешно и безудержно, всхлипывая и задыхаясь.
Руслан ненавидел женские слезы, поэтому Лиля никогда не позволяла себе расслабляться при нем. А надо было. Боже, как давно надо было это сделать!
– Я тебя люблю… Я тебя люблю. Я тебя люблю! – прорывалось у нее сквозь всхлипы. – Прости…
Руслан молчал, и это молчание в какой-то мере давало Лиле надежду. Он уже ее не гонит. Значит, может, и правда простит.
Какой-то стук снаружи.
Руслан вскочил, бросился к окну, словно ждал кого-то.
– Лагутенко… – пробормотал он. – Блин. Что ему тут надо? Лиля, ты вот что, иди в спальню. Посиди там пока. Не хочу, чтобы он тут тебя видел. Тихо там сиди.
– Хорошо, – вытерев слезы ладонью, Лиля покорно спряталась за соседней дверью.
