* * *
Ирина с силой опустила кулаки на клавиатуру компьютера На
экране показалось бессмысленное сочетание букв «Фррфф» Вот именно, подумала
Ирина, вот кто я — Фррфф. То есть пустое место И никто больше.
Оставалось только броситься на диван лицом в подушки и
зареветь белугой Любая женщина поступила бы так на ее месте, и никто бы ее за
это не осудил. Ирина тоже в первый момент собиралась так сделать, хотя в общем
никогда не страдала склонностью к истерикам. Она вообще плакала очень редко, не
то что лучшая подруга Катерина. Вот у той вечно глаза на мокром месте, и
поплачет, и посмеется, потом съест что-нибудь вкусненькое и успокоится..
Все знакомые и друзья считают Ирину очень сдержанным
человеком, Катерина иногда в сердцах даже упрекает ее в сухости Но сегодня
случай особый, если и можно разреветься, то именно по такому поводу.
Ирина Снегирева, отнюдь не начинающий писатель детективов,
осознала, что у нее творческий кризис, и что она не может больше написать ни
строчки. Первые признаки Ирина заметила примерно две недели назад, фразы стали
получаться какие-то топорные, сюжет буксовал… Она тогда решила, что это всего
лишь временное явление и не стала особенно волноваться — всякое бывало в ее
жизни. И не только в литературной…
Но сегодня страшное настоящее встало перед ней во всей
красе. Ирина осознала, что она бессильна и не может выдавить из себя ни
строчки. В голове ее был не вакуум, но какая-то тягучая вязкая масса. Это
конец, поняла Ирина.
Однако благоприятный момент для истерики прошел, Ирина
отвлеклась. К тому же она представила, как валяется на диване, вся зареванная,
кусает подушку и бьется головой о стену. Подразумевается, что в самый
критический момент кто-то должен ворваться в комнату, склониться над ней и
что-то сделать. Мама, например, всплеснула бы руками и сбрызнула холодной
водой, доктор отлупил бы по щекам и всадил успокоительный укол, муж строго
призвал бы к порядку, а близкий человек прижал бы ее к груди, погладил по
голове и зашептал на ухо бессмысленные ласковые слова, осушая губами ее слезы.
И когда Ирина успокоилась бы, он внушал бы ей, что Ирина — умница, что все
неприятности временные, что она просто устала и замучилась и что когда пройдет
наконец эта ужасная зима, Ирина оживет, у нее появятся новые идеи и она напишет
еще много увлекательных романов…
Ирина тяжело вздохнула и усмехнулась. Ишь, размечталась!
Никто не придет к ней, хоть застрелись тут на диване, хоть волком вой! Мама
далеко, да у Ирины не такие с ней отношения, чтобы раскрывать душу, доктора
вызвать некому, да и не нужен он, бывший муж уехал на свое постоянное место
жительства в Англию, чему Ирина, надо сказать, ужасно рада. В последний свой
приезд он надоел ей до чертиков, но они пришли все же к согласию насчет
развода. Сын Ирины учится в той же Англии под присмотром папочки, а дочка
здесь, но совершенно отбилась от рук, слишком самостоятельна, все решает за
себя сама. И сейчас ее где-то носит, хотя занятия в школе давно закончились.
Что касается близкого мужчины, то, как ни горько в этом
признаваться, у Ирины его нет.
И вряд ли когда-нибудь появится, как утверждает другая
подруга, Жанка, если Ирина так и будет сидеть в четырех стенах. Сидя дома,
утверждает Жанна, можно познакомиться только с сантехником из ЖЭКа или с
почтальоном. Ирина возражает на это, что, может, другие писатели и умеют писать
на ходу или во время какой-нибудь вечеринки, но ей для того, чтобы творить,
требуются тишина и одиночество.
Ирина снова вспомнила, что не может сейчас написать ни
строчки, и расстроилась. Среди писателей очень большой процент самоубийц, на
полном серьезе подумала она, очень трудно, осознав, что ты окончательно
исписался, начать новую жизнь, многие предпочитают мгновенную смерть медленному
тоскливому умиранию.
И некому сказать ей, что, в общем-то, все не так плохо, что
она написала девять романов, которые весьма неплохо были приняты читателями,
что издательство заинтересовано в ней и даже стали больше платить, и что три
месяца назад она заключила договор с кинокомпанией «Тартар», которая собирается
снимать по ее романам сериал. Там идет подготовительная работа, но так долго
еще ждать, пока фильмы выйдут на экран…
Ирина порывисто вздохнула и осознала себя на диване. Однако
плакать не хотелось, кураж прошел, как говорила Жанна. Открылась дверь комнаты,
по паркету процокали когтями, и Ирининой щеки кто-то коснулся теплым языком.
— Яшенька! — Ирина со слезами на глазах обняла
симпатичного рыженького коккера и поцеловала его в нос. — Только ты меня
любишь!
Яша завертел хвостом, он действительно очень любил свою
хозяйку.
Стараясь не смотреть на экран монитора, Ирина встала и вышла
из комнаты. Дома никого не было. В ванной Наташка, торопясь утром в школу,
бросила мокрое полотенце, и даже белье не убрала в корзину. Ирина привычно
расстроилась — с дочкой не сладить, ведь прекрасно знает, что кроме них двоих в
квартире никого нету, стало быть, убирать за ней придется матери.
Яша, уловив настроение хозяйки, тут же куда-то испарился. И
пока Ирина раздумывала, принять ли душ или уж ванну с тонизирующей пеной,
зазвонил телефон. И конечно звонила подруга Катька, которая хоть и не
отличалась особенным умом и сообразительностью, зато почувствовала видно, что
Ирине плохо и решила поддержать подругу в трудную минуту.
— Слушай, а я собираюсь к тебе! — сообщила она как
ни в чем ни бывало, хотя не виделись подруги уже месяца два. У них всегда так —
либо уж встречаются каждый день, либо только перезваниваются.
В дальнейшем разговоре выяснилось, что Катерина должна
передать какой-то незнакомой женщине презент от своей престарелой тетки.
То есть не от тетки, а от незнакомого француза.
— Катька, при чем тут француз? — удивилась
Ирина. — Какое он к тебе имеет отношение?
— Никакого, — честно ответила Катя, — я его в
глаза никогда не видела. И тетя тоже с ним почти незнакома. Он приезжал по
делам, его попросили передать посылочку, он и согласился.
А у тетки она осталась, потому что той женщины, Аллы
Марковны, в то время не оказалось в городе, она была в санатории, вот француз и
оставил посылку тетке, потому что ему на всякий случай дали ее адрес. В общем,
эта Алла Марковна живет недалеко от тебя, дом восемнадцать, а квартира
шестьдесят девять, вот у меня записано.
— Так это же почти рядом! — обрадовалась.
Ирина, которой ужасно захотелось вдруг увидеть Катю и
поболтать. — Приезжай скорее.
— Уже бегу, только коробку перевяжу, а то, боюсь,
веревка оборвется!
— А что — посылка тяжелая?
— Не чтобы очень, но неудобная, — вздохнула
Катя, — там роклетница.
— Что-о? — изумилась Ирина. — Катька, ты
ничего не перепутала?
