Когда Илзе увидела в холле Марка, целующего Бэллу, она сжала локоть мужа.
– Она целует тот парень, будто они любовник.
– Они с этим парнем еще ближе. Это ее сын, – спокойно ответил жене Дима. – Я же тебе говорил, что он приедет.
– Я думала будет подросток шестнадцать лет. – Глаза Илзе засветились нехорошей радостью. – Она много старшая Эдик!
– Илзе, – Димка строго посмотрел на жену. – Не лезь в их отношения.
Ночью, уже в кровати, Бэлла разрыдалась – напряжение и волнение от встречи с сыном вызвали волну эмоций.
– Я бы так хотела, чтобы Марк жил в Америке… – немного успокоившись, сказала она мужу.
– Пока это невозможно. Я не хотел тебе говорить… – Эдик замялся. – У Марка большие неприятности. На вашей квартире в Москве был обыск.
– Нашли наркотики? – ужаснулась Бэлла.
– Нет, дорогая… Я не знаю, как тебе сказать… Ты что-нибудь знаешь о его… увлечении?
– Ты спрашиваешь о том, знаю ли я, что Марк гей?
Эдик, нервничая, тер ладони и тонкий шрам на носу.
– Нет, я не про это. Страшнее.
– Что может быть страшнее? – не понимала Бэлла.
– Он ведь работает патологоанатомом… Так вот… – Эдик решился и выпалил информацию на одном дыхании: – Марк отрезал фаллосы у трупов и собирал свою «кунсткамеру»… У него дома обнаружили двести «экспонатов» в банках с формалином.
Бэлла зажала рот рукой, чтобы не закричать.
– Как это? Марк выглядит нормальным…
– Выглядит. – Эдуард стал злиться. – Мне, Бэлла, стоило огромных денег замять скандал. Пришлось заплатить за справки для регистрации коллекции, мы провели ее как медицинское пособие, аналог «тематического собрания» для написания научной работы Марка. Вроде откупились. Но пока у тебя дома в Москве имеется музей, так сказать, членов, сделать ему визу в Америку невозможно.
Неожиданно для себя Бэлла успокоилась. Она посмотрела в стену гостиничного номера, за которой поселился Марк, и ее передернуло от отвращения.
– Боже, Эдик, какая я все-таки эгоистка… Я тебя люблю больше, чем собственного сына. Это несправедливо по отношению к Марку.
– Но он взрослый, самостоятельный человек. – Эдик нежно погладил жену, как маленькую, по голове. – Ты психолог, хотя давно в прошлом. Согласись, что самоубийство Олега, его отца, тоже не совсем нормальная реакция на то, что тогда произошло… Самоубийство – это на девяносто процентов нежелание решать проблемы или бороться с комплексами, это уход от реальной действительность, безнадега. У Марка произошли какие-то психические изменения… Тогда или позже, не знаю. Мы ему поможем. Я сделаю все, что смогу.
– Спасибо, любимый!
Бэлла обняла Эдика и, чтобы успокоить себя и его, прибегла к самому действенному способу – принялась его страстно целовать.
Глава 17
Три дня в Милане пролетели незаметно.
Марк был обаятелен, подружился с Димкой, наговорил горячих комплиментов холодной Илзе и очень ей понравился.
Все вместе много гуляли, мало спали, ходили по бутикам и шикарным ресторанам, а вечерами по ночным клубам.
Бэлла крепилась – громче всех смеялась, много танцевала, долго выбирала в магазинах обновки себе и дочери. На самом деле ей было физически и морально тяжело: во-первых, то, что она узнала об «увлечении» сына, стало для нее настоящим шоком, а во-вторых, сорок пять лет – это совсем не двадцать семь, в компании остальных особо не напрыгаешься. Почему-то стало тяжелее дышать после целого дня хождения даже в удобной обуви.
Вернувшись в Штаты, Бэлла всю дорогу от аэропорта домой нервничала, торопила Эдика. Вбежав в дом, она первым делом кинулась к улыбающейся Ксении, встречающей их на пороге.
– Где Эдит, заболела?
– Почему заболела? – успокаивающе заговорила Ксения. – Доча спит, утихой час у ей.
Пройдя в детскую, Бэлла села у кровати и долго смотрела на Эдит.
У наблюдавшего за ними Эдика возникло чувство, что Бэлла устала от Италии, и это его неприятно удивило.
После поездки Бэлла начала чахнуть. За пару месяцев она заметно похудела, волосы потускнели, кожа побледнела. Она стала ко всему безучастной: к дому, сексу, даже к дочери.
Эдик терпел месяц, другой, третий и… сорвался. У него начался роман на работе с ассистенткой Стеллой. Роскошное тело мулатки давало Эдику ту физическую радость и разгрузку, которой он не получал дома.
Однажды после бурного секса в обеденный перерыв Стелла стала ему неприятна, вдруг захотелось подзабытых ласк Бэллы.
Посреди рабочего дня Эдик приехал домой. Было три часа дня.
В доме стояла тишина, он даже подумал, что никого нет. Эд прошел в спальню и увидел Бэллу в кровати. Она, свернувшись клубком, лежала под одеялом и смотрела в стену. Эдик наклонился над женой.
– Ты отдыхаешь, любимая?
– Эдик? А сколько времени?
– Три часа дня.
– О боже! – Бэлла подтянула одеяло выше к подбородку. – Я еще не вставала. У меня в последнее время такая слабость… Лежала бы и лежала.
– Не вставай, дорогая. Я быстро приму душ и к тебе.
Разбрасывая одежду по спальне, он разделся, зашел в душ, наскоро помылся и, не вытираясь, нырнул к ней под одеяло.
Эдик целовал ее всю – от кончиков пальцев ног до маленьких детских ушек. Они долго занимались любовью. Темперамента Эдика хватило на то, чтобы завести жену.
Потом они просто лежали, расслабившись. Эдик продолжал ее ласкать и вдруг нащупал в левой груди уплотнение. Он был великолепным диагностом и испугался, что это может быть злокачественная опухоль.
«Бог решил забрать у меня любимую. Это наказание за измену», – при этой мысли его сковал ужас. Как же он пропустил начало процесса? Ведь видел же, что Бэлла ослабла и похудела.
– Бэлла, когда у тебя появилось уплотнение в груди?
– Я обнаружила его после Милана и боялась тебе сказать. Зачем я тебе без груди?
– Ты мне нужна любая. – Эдик встал с кровати и стал машинально одеваться. – Я люблю тебя. Ты для меня все: мой якорь в море жизни, мой стимул в работе. – Он наклонился к Бэлле и поцеловал плечо, сдерживая дрожь испуга. – Ты мать моей дочери. Ты научила меня этикету и любви, ты вкус радости, ты мой источник вдохновения… – Он, как всегда, когда нервничал, растер ладони и дотронулся до шрамчика на носу. Потом опять наклонился к жене, нежно поцеловал в щеку. Разогнувшись, огляделся, вспоминая, что делал, пока шел тяжелый разговор. Оказывается, он одевался. Подобрав с пола футболку, Эдуард сел на край кровати.
– И потом, зачем сразу думать о плохом? Мысли материальны.
– Да, нужно разобраться, – Бэлла опять накрылась одеялом до подбородка. – На шесть часов я записана к маммологу.
