– Почему же не понять, – задумчиво произнес Федор. – Я сам подвержен страстям. А шоколад, как я где-то читал, вообще сродни наркотику. Зависимость вызывает, поэтому отказаться трудно. Нужно иметь большую силу воли, а ты, я вижу, привыкла потакать себе. Но это и понятно!
– Чего тебе понятно? – хмуро спросила я.
– Если тебе недодают любви, то ты стараешься хоть как-то баловать себя. И от любимого продукта трудно отказаться. «Меня и так никто не любит, в моей жизни и так мало удовольствий, – рассуждаешь ты, – почему я должна отказывать себе в таком малом, как плитка шоколада? А прыщи? Ну и черт с ними! Замажу тональным кремом. Меня все равно никто не целует!»
Федор замолчал и вопросительно на меня посмотрел. Я растерялась и не знала, что сказать. Раньше я никогда не задумывалась о природе своей ненормальной любви к шоколаду. Но это был словно замкнутый круг. Я четко знала, что мне категорически запрещено есть этот продукт, и все равно нарушала запрет. И снова появлялись прыщи. Я смотрела на себя в зеркало, ужасалась, даже страдала от своего уродства, впадала в отчаяние, и чтобы хоть как-то себя утешить… снова ела шоколад. Так продолжалось вот уже несколько лет. После слов деда я словно прозрела. И тут же появилась решимость с этой секунды даже не смотреть в сторону конфет и пирожных.
– У тебя один выход, – после паузы продолжил Федор, – крепко в кого-то влюбиться. Сразу откажешься от всех вредных продуктов, лишь бы выглядеть на все сто.
– А ты уверен, что я не влюблена? – сорвалось с языка.
Федор внимательно на меня посмотрел и заулыбался.
– Чего скалишься? – начала я злиться.
– Фу, как грубо! – поморщился он. – Конечно, не влюблена! Иначе ты так бы не выглядела! – уверенно добавил он.
Это было новой информацией для размышления. По логике деда получалось, что Ираклия я не люблю. Иначе почему я не то что не могла выдержать хоть какую-то диету, а даже просто отказаться от шоколада, чтобы кожа была чистой. Я знала, что стоит мне не употреблять этот продукт хотя бы две недели, как прыщи проходят сами собой.
«Но это не моя природная лень, – оправдывала я себя. – Вот если бы Ираклий по-настоящему интересовался мной, то я бы точно избавилась и от прыщей, и от лишнего веса! А уж если бы мы были парой, то я бы выглядела на все сто!»
Слегка успокоив себя этими рассуждениями, я вздохнула и глянула на деда. Он улыбался.
– На пляж? – только и спросила я. – Видела с балкона, что море совсем недалеко.
– Вот и отлично! – закивал он. – Море в это время очень приятное, да и не так жарко, как в июле!
– Это ты называешь «не так жарко»? – расхохоталась я. – Но ведь ужас что такое! Солнце так и палит.
– Тебе кажется с непривычки. Через пару дней будешь наслаждаться местной погодой! – пообещал дед. – Как будешь готова, спускайся!
И он вышел из комнаты.
Я сразу схватилась за косметичку. Но уж очень не хотелось на свежее после умывания лицо наносить тональный крем, да и волосы без утяжеляющих их лака и геля легко падали на плечи. Я тряхнула головой, улыбнулась, приблизила лицо к зеркалу и вгляделась в свои серо-голубые глаза. Без подводки их цвет был светлее, но мне сейчас это даже понравилось. Конечно, я выглядела явно невиннее и проще, но меня здесь никто не знал. Перед кем было строить из себя «роковую женщину»? Эта игра сейчас казалась ненужной и в чем-то бессмысленной. Дома я бы ни за что не вышла в таком виде, даже чтобы просто вынести мусор, но здесь! Здесь никому не было до меня никакого дела. И от осознания этой истины стало необычайно легко. Я могу вести себя так, как хочу, ходить в том, в чем хочу. Здесь нет ни этой противной Марты с ее ехидными подружками, ни моих бывших одноклассников с их вечными вопросами: «все никак не похудеешь?», «а ты так никуда и не поступила?», «а ты все еще на работу не устроилась?», «а ты что, так и будешь сидеть на шее у предков?» и так далее. Во двор нельзя было выйти, обязательно с кем-нибудь столкнешься и услышишь подобные замечания. Здесь нет Ираклия, в присутствии которого я всегда «неровно дышу» и покрываюсь противным липким потом.
И я натянула купальник, накинула ситцевый короткий сарафан, сунула ноги во вьетнамки и спустилась во двор. Но Федора пока не было. Я подошла к бассейну, вода выглядела нереально прозрачной, разноцветное дно радовало взгляд красивыми узорами, выложенными из мелкой плитки. Я подумала, зачем нам море, раз есть такой прекрасный бассейн, и решила немедленно окунуться. На одном из шезлонгов лежало большое махровое полотенце, и я двинулась туда. Скинула вьетнамки, с удовольствием ощутив босыми ступнями теплые плиты, и уже хотела сбросить сарафан, как чей-то приятный баритон окликнул меня. Я услышала что-то типа «хай, бэби!» и резко обернулась. У низкой кованой ограды стоял «индеец» – я сразу узнала его по высокому черному хвостику – и мило мне улыбался. Я так растерялась, что ответила на русском:
– Чего вам?
«Индеец» улыбнулся еще шире и легко перемахнул через ограду. Это было так изящно, его гибкое стройное тело красиво изогнулось, мышцы перекатывались под загорелой кожей, движения были плавными, что я замерла, невольно залюбовавшись и даже забыв возмутиться непрошеным вторжением на наш участок.
– Так ты русская? – радостно спросил гость, не переставая улыбаться.
– И ты? – растерялась я и тут же пожалела, что вышла во двор без «боевого раскраса» и в простом ситцевом сарафане.
– Паша, – просто сказал он и протянул мне руку.
– Катя, – начиная смущаться, представилась я и робко ответила на его крепкое рукопожатие.
У Паши было очень симпатичное лицо с прямым носом, темно-карими глазами, очень густыми черными бровями и обаятельной улыбкой. На вид я бы дала ему лет двадцать.
– Тут почти все виллы принадлежат нашим соотечественникам, – пояснил Паша и махнул рукой вправо. – Моя семья приехала сюда на ПМЖ год назад.
– И откуда? – полюбопытствовала я.
– Из Питера. А ты откуда? Эта вилла пустовала, мы все гадали, кто ее купит. Соседи – главное в таких поселках.
– Виллу купил мой дед, – пояснила я. – Он вообще-то постоянно живет в Испании, но вот развелся с женой и решил уехать.
«Чего это я так разоткровенничалась с незнакомым парнем?» – изумилась я в душе и сразу осеклась.
Но Паша продолжал улыбаться, смотрел открыто мне прямо в глаза, и я начала расслабляться.
– Ну а ты? – подтолкнул он меня, видя, что пауза затянулась.
– Я просто в гости приехала, – ответила я и села на шезлонг.
Паша устроился рядом. То, что он был в одних очень коротких шортах на голое тело, отчего-то начало смущать. Но общался он настолько непринужденно, к тому же был отчего-то рад меня видеть, что я быстро успокоилась.
– Ой, как жаль, что ты тут не навсегда! – со вздохом заметил он. – С русской молодежью у нас в поселке напряженка. Одни пожилые пары или совсем молодые с маленькими детьми. Общаюсь со сверстниками лишь по инету.
