– И тебе советую выбросить все свои халаты и купить красивые домашние платья. Ведь сейчас все есть в магазинах!
– Это на мою зарплату рядового бухгалтера я себе буду накупать ненужных вещей? – возмутилась она. – И кто меня дома-то видит? А ты знаешь, здоровье у меня не ахти, так что я хочу отдыхать в свободной хлопковой одежде! И нет ничего удобнее, чем ситцевый халат! – с вызовом добавила она.
– Отец тебя видит, – хмуро заметила я. – А он, как-никак, мужчина.
– Мала ты о таких вещах рассуждать! – отрезала она и налила себе полную тарелку супа.
Я положила ложку пюре на свою тарелку, рядом устроила половинку отбивной и два ломтика соленого огурца. Затем украсила блюдо зеленью петрушки. Мама наблюдала за мной с приоткрытым ртом.
– Это ты у Федора таких манер набралась? – ехидно поинтересовалась она. – Поди, в ресторанах привыкла питаться, ишь как еду-то разложила! И что это за тарелка? Ты мне так и не объяснила!
– Мне подарили, – кратко ответила я. – А еда и правда кажется вкуснее, если блюдо красиво оформлено. К тому же я твердо намерена похудеть, поэтому, как видишь, сильно уменьшила порции. И тебе бы не мешало!
– А я что? – равнодушно ответила она и начала жадно поглощать суп. – Я правильно питаюсь: первое обязательно, для желудка надо. И второе тоже! Энергию откуда брать? А ведь я работаю, да и дом на мне. Забот невпроворот. Да тебе-то этого не понять! Живешь на всем готовом, да еще смеешь мать поучать. Смотрю, дед на тебя плохо повлиял!
И она снова принялась за суп. Я с ужасом смотрела, как пустеет большая глубокая тарелка, похожая на миску. Покончив с первым, мать приступила к отбивным и пюре. Ела она некрасиво, облизывала пальцы, которыми брала огурцы, жир стекал по ее подбородку, мне даже смотреть было неприятно. Но разве я сама еще недавно не поглощала пищу с такой же жадностью? И сейчас я видела себя будто со стороны. Зрелище было удручающим.
«Никогда больше я не буду так обжираться! – сказала я себе и отрезала кусочек отбивной. – Но мать совсем меня не слышит, да еще и обижается. Вот уж правду сказала Марина: если человек сам чего-то не понимает, то объяснять ему бесполезно!»
– И это все? – возмутилась мама, увидев, что я даже не доела половинку отбивной.
– Свинина слишком жирная, – пояснила я.
– Ложка пюре, кусочек мяса… и это весь твой обед? – продолжила она возмущаться. – Хотя зачем тебе энергия? Ты ведь не работаешь! Если бы я была такой бездельницей, то наверняка страдала бы отсутствием аппетита! Но от десерта-то ты не откажешься? Я специально к твоему приезду купила торт.
Мама открыла холодильник и с гордым видом водрузила на стол большой шоколадный торт с маслянистыми на вид кремовыми розочками.
– Я не буду, – быстро отказалась я.
– Но ведь это твой любимый тортик! Хотя бы кусочек! – уговаривала мама.
– Ты же видишь, я почти избавилась от прыщей! – раздраженно ответила я. – А ты мне шоколадный торт! Я сейчас ем только фруктовые салаты на десерт! И заправленные не сливками, а легкими натуральными йогуртами.
– Фу-ты ну-ты! – разозлилась она. – Какие манеры мы приобрели в заграницах! Я старалась для тебя, столько денег потратила! А ты от всего нос воротишь! Чего ты о себе возомнила, дочь? – с легкой угрозой добавила она.
– Спасибо за теплую встречу и обед! – торопливо проговорила я и встала.
– Ты куда? – притихла она.
– К бабушке! – кинула я и вылетела из кухни.
На душе было муторно. За две недели я отвыкла от привычного мира, в котором жила, сколько себя помню. Все мне в родном доме казалось сейчас неправильным, некрасивым. С содроганием я смотрела на не совсем чистый пол, на выцветшие портьеры, серый и вытянувшийся от старости тюль, на продавленный диван, покрытый цветастым деревенским на вид покрывалом. Посередине «залы», как любила говорить моя мать, имея в виду гостиную и по совместительству спальню родителей, находился стол. Он был моим ровесником. На нем стояла какая-то унылая фаянсовая корзина, наполненная запылившимися гипсовыми муляжами фруктов. И это отчего-то вызвало мое особое отвращение. Я увидела наш дом совсем другими глазами, будто в одночасье прозрела. И поняла, что мать махнула рукой не только на себя, но и на свой быт. Впервые я в чем-то поняла отца, который старался возвращаться с работы как можно позже. Ему явно было здесь неуютно. Возможно, он давно нашел себе другое гнездышко с какой-нибудь милой молодой и ловкой хозяйкой. Это бы меня не удивило. На ум пришел его разговор по телефону, который я случайно услышала на улице. Он тогда так смачно обсуждал новую сотрудницу в их офисе, кажется, уборщицу, и хвастался перед неведомым мне собеседником, как он развлекся с этой девушкой. Тогда меня это просто взбесило. Но вот сейчас – о, ужас! – я его даже оправдывала.
Из гостиной я перешла в свою комнату. Мне хотелось немедленно отправиться к Алле. Но я так разнервничалась, что начала искать в своем письменном столе заначку – пачку сигарет. Две недели на Кипре – и ни одной сигареты! Я твердо решила начать «новую жизнь», в которую ни табак, ни пиво не вписывались. Странно, но мне там даже и не очень хотелось курить. И вот, не успела я приехать, как уже ищу сигаретку. Я порылась в ящике, вынула начатую еще до отъезда пачку. Взяла зажигалку и вышла на балкон. Облокотившись на перила, я смотрела на знакомый двор. Здесь мало что изменилось – все тот же грибок, песочница, покосившиеся лавки, чуть левее натянутые между стволами чахлых кленов веревки, на которых болталось белье, мамочки с колясками, небольшая компания ребят, сидящая за столом и играющая в карты. Мне хотелось взвыть от этой привычной с детства картинки. Перед глазами так и стояли белоснежные ухоженные виллы, бассейны с подсветкой, изысканные клумбы, синеющее вдали море и… Паша. Я так четко увидела его черные волосы, собранные в высокий хвост, его карие смеющиеся глаза, подтянутую фигуру, что от неожиданности вздрогнула и зажмурилась. Видение пропало, я вздохнула, скомкала пачку сигарет и бросила ее с балкона.
– Ты чего это мусоришь, Катька?! – заорали наперебой бабки, сидящие на лавке возле подъезда. – Совсем от рук отбилась? Морда-то загорелая да гладкая! Или в отпуск ездила? Что-то тебя давно видно не было.
– Не ваше дело! – крикнула я и вернулась в комнату.
– Кать, что случилось? – в гостиную вошла мать, вытирая руки грязным вафельным полотенцем. – Чего соседки разоряются?
– Понятия не имею! – пожала я плечами.
– Может, все же чайку? – предложила она. – Не одной же мне торт есть!
– Мама, тебе что хочется, чтобы я снова покрылась прыщами? – возмутилась я. – Вместо того чтобы поддержать меня, ты подзуживаешь!
Она вспыхнула, выражение ее лица стало растерянным и явно обиженным.
– Ну прости! – тихо проговорила я. – После перелета я что-то не в себе. Да и акклиматизация! Здесь так прохладно и уже листья кое-где желтые. А там все еще лето!
– Конечно, желтые! – закивала она. – Сентябрь на дворе!
