– Хорошо, комиссар, по рукам.
Бейли уже начал было подниматься со своего стула, но что-то в выражении лица Эндерби заставило его сесть снова.
– Еще что-нибудь?
Комиссар медленно кивнул:
– Есть еще одно обстоятельство.
– Какое?
– Имя вашего партнера.
– Какое это имеет значение?
– У космонитов странные методы работы, – проговорил комиссар. – Помощник, которого они вам дают, не… не…
Глаза Бейли широко раскрылись.
– Минуту!
– Вы должны, Лайдж. Должны. Другого выхода нет.
– Поселить в своей квартире? Такое?
– Пожалуйста! Прошу вас как друга!
– Нет и еще раз нет!
– Лайдж, я не могу посвятить в это дело никого другого. Неужели вы этого не понимаете? Мы должны работать с космонитами. И нам во что бы то ни стало надо добиться успеха, если мы хотим удержать корабли Внешних Миров вдали от Земли. Но ведь у нас ничего не получится, если будем работать старыми методами. Вам придется сотрудничать с их роботом. И если преступление раскроет он, если у него будет повод объявить о нашей некомпетентности, нам конец. Нам как департаменту. Так что задача у вас очень деликатная. Работать вы будете в паре с ним, но убийцу должны найти вы, а не он. Понимаете?
– Вы хотите сказать, что мне нужно сотрудничать с ним на все сто процентов и в то же время не упустить случая, чтобы перерезать ему горло? Похлопывать его по плечу, держа наготове нож?
– Что делать? Другого выхода нет.
Лайдж Бейли стоял в нерешительности.
– Не знаю, что скажет Джесси.
– Если хотите, я могу поговорить с ней.
– Нет, комиссар. Не надо. – Бейли сделал глубокий вздох. – Как зовут моего напарника?
– Р. Дэниел Оливо.
– Сейчас не время для эвфемизмов, комиссар, – с грустью проговорил Бейли. – Я берусь за эту работу, так что давайте называть его полным именем. Робот Дэниел Оливо.
Глава вторая
Поездка на экспрессе
На экспресс-линии, как обычно, было полно народу. На нижнем ярусе ехали стоячие пассажиры, наверху – те, кто обладал правом на сидячие места. Нескончаемый людской поток выливался из экспресса, пересекал замедляющиеся полосы, направляясь к местным линиям или неподвижным платформам, и оттуда устремлялся под арки или через мосты в бесконечные лабиринты жилых секторов Города. Другой поток, столь же непрерывный, пробивался с противоположной стороны через ускоряющиеся полосы к экспресс-дороге.
Вокруг сверкали сотни огней: фосфоресцирующие стены и потолки заливали пространство холодным ровным светом; яркие рекламы привлекали внимание прохожих; резали глаза длинные, похожие на червей указатели: «К СЕКТОРАМ ДЖЕРСИ», «К МАРШРУТНОЙ СЛУЖБЕ ИСТ-РИВЕР СЛЕДОВАТЬ ПО СТРЕЛКАМ», «ВЕРХНИЙ ЯРУС – ВСЕ НАПРАВЛЕНИЯ К СЕКТОРАМ ЛОНГ-АЙЛЕНДА». Всюду стоял неотделимый от жизни большого Города шум: говор, смех, кашель, крики, гудение, дыхание миллионов людей.
«Нигде ни одного указателя к Космотауну», – подумал Бейли. Он переходил с одной полосы на другую с легкостью человека, привыкшего делать это всю свою жизнь. (Едва научившись ходить, дети тут же начинали «скакать по полосам».) С каждым шагом скорость Бейли увеличивалась, но он почти не чувствовал толчков ускорения. Он даже не замечал, что в противодействие ускорению наклонялся вперед. В полминуты он достиг последней, идущей со скоростью шестьдесят миль в час полосы и теперь мог шагнуть на огражденную перилами застекленную движущуюся платформу – экспресс-линию.
«Ни одного указателя к Космотауну», – снова подумал Бейли. Да и не нужно никаких указателей. Если у тебя в Космотауне дело, значит, ты знаешь, как туда добраться. А если ты этого не знаешь, то и делать тебе там нечего.
Когда около двадцати пяти лет назад возник Космотаун, появилась идея устроить из него что-то вроде городской достопримечательности. Толпы горожан осаждали поселок космонитов.
Космониты положили этому конец. Вежливо (они всегда были вежливы), но довольно бесцеремонно они воздвигли между собой и Городом силовой барьер и создали ведомство, совмещающее функции эмиграционной службы и таможни. Если у кого-то действительно было какое-то дело в Космотауне, он предъявлял удостоверение личности, мирился с тем, что его обыскивали, и соглашался на медицинский осмотр и дезинфекцию.
Это вызвало бурю негодования. Еще бы! Возмущения были больше, чем того заслуживало нововведение. Оно оказалось серьезной помехой в осуществлении программы модернизации.
Бейли хорошо помнил Барьерные бунты. Он сам был среди тех, кто свисал с экспресс-дороги, держась за поручни, невзирая на ранги, занимал места на верхних ярусах, отчаянно носился вдоль и поперек полос, рискуя сломать себе шею, и двое суток находился у самого барьера, выкрикивая лозунги и уничтожая городскую собственность просто из чувства разочарования и безысходности.
При желании Бейли мог бы даже вспомнить слова песенок того времени. Одной из них была «На матушке-Земле мы, люди, рождены, слышишь?» со странным рефреном «хинки-динки-парле-ву», положенным на мотив старой народной песни.
На матушке-Земле мы, люди, рождены, слышишь?
Земля – наш дом родной, что все понять должны, слышишь?
Непрошеных гостей спровадим поскорей.
Ты не найдешь среди землян друзей.
Эй, грязный космонит, ты слышишь?
По Городу ходили сотни песенок. Некоторые были остроумны, большинство – глупы, многие были просто непристойны. Однако все они заканчивались словами: «Грязный космонит, ты слышишь?» Грязный, грязный… Это была тщетная попытка отплатить космонитам за то, что они считали всех жителей Земли разносчиками опаснейших болезней.
Конечно, космониты не покинули Землю. Им даже не пришлось пускать в ход свое наступательное оружие. Пилоты безнадежно устаревшего земного флота давно уже убедились, что приблизиться к любому из кораблей Внешнего Мира было равносильно самоубийству. Самолеты землян, отважившиеся пролететь над территорией Космотауна еще в самом начале его существования, попросту бесследно исчезали. На Земле в лучшем случае находили искромсанные части их крыльев.
И никакая толпа не могла обезуметь настолько, чтобы забыть действие субэфирных «руколомок», которые применялись в войнах с землянами еще за сто лет до Барьерных бунтов.
Вот так космониты и отсиживались за своим барьером, который невозможно было разрушить земными средствами, и хладнокровно ждали, пока городские власти не утихомирят толпу недовольных, что те и сделали с помощью снотворного пара и рвотного газа. Впоследствии подземные тюрьмы были переполнены зачинщиками, недовольными и теми, кто просто попался под горячую руку. Впрочем, скоро их всех освободили.
Спустя некоторое время космониты смягчили свои ограничения. Барьер убрали, а охрану границ Космотауна доверили городской полиции. Но самое главное, медосмотр стал не таким оскорбительным.
