— Тогда, я думаю, мне придется набраться храбрости и так и поступить.
Она засмеялась, Д. Ж. тоже. Он протянул руки, и она положила в них свои.
— Вы помешались, я тоже, — сказала она. — Но все было так странно с того вечера, когда я смотрела на небо Авроры и хотела найти солнце Солярии, что, полагаю, уже было помешательством.
— То, что вы сказали, не просто помешательство — это безумие. Но мне бы хотелось, чтобы вы были безумной. — Он замялся. — Нет, подожду. Я сначала сбрею бороду, а потом поцелую вас, Меньше опасность инфекции.
— Нет, не надо, Мне интересно, какое это ощущение.
И она немедленно узнала это.
73
Командир Лизиформ ходил взад и вперед по своей каюте.
— Не было смысла губить корабль, — сказал он. — Никакого смысла.
Его политический советник спокойно сидел на стуле и следил за метавшимся туда и обратно собеседником.
— Да, конечно, — согласился он.
— Варварам что терять? Им в любом случае жить несколько десятилетий. Для них жизнь ничего не значит.
— Да, конечно.
— Однако, я никогда не видел и не слышал, чтобы поселенец сделал такое. Может, это новая изуверская тактика, и у нас нет защиты против нее. Что, если они пошлют против нас управляемые корабли, но без людей на борту?
— Мы можем полностью роботизировать наши корабли.
— Это не поможет. Мы не можем позволить себе терять корабль. Нам нужно иметь этакий щитовой нож, который пронзит их щиты.
— Тогда и они сделают такое же, и нам придется изобретать ножеупорный щит, им тоже, и так оно и пойдет на высшем уровне.
— Нам нужно нечто совершенно новое.
— Ну, — сказал советник, — может, что-то и подвернется. Но ведь главной нашей целью была не солярианка с ее роботами, верно? Было бы неплохо, если бы нам удалось снять их с поселенческого корабля, но это дело второстепенное, не так ли?
— Все равно Совету это не понравится.
— Это уже моя работа — позаботиться об этом. Главное, что Амадейро и Мандамус покинули корабль и теперь на пути к Земле в скоростном челноке.
— Это верно.
— А вы не только отвлекли поселенческий корабль, но и задержали его. Это значит, что Амадейро и Мандамус покинули корабль незамеченными и доберутся до Земли раньше нашего варварского капитана.
— Я полагаю, что да. Но что из этого?
— Я сам хотел бы знать. Если бы только Мандамус, я бы и внимания не обратил, невелика персона. Но Амадейро! Бросить политическую борьбу дома, в трудное время и ехать на Землю! Здесь должно быть что-то исключительно важное, ключевое.
— Но что?
Командиру, видимо, было страшно досадно, что он так сильно, почти фатально впутался в дело, которого совершенно не понимает.
— Понятия не имею.
— Вы не думаете, что могут вестись тайные переговоры на высшем уровне об изменении плана мирного расселения, о котором говорил Фастольф?
Советник улыбнулся:
— Мирное расселение? Если вы так думаете, то не знаете нашего доктора Амадейро. Он не поедет на Землю, чтобы заменить пару пунктов в плане мирного расселении. Его идеал — Галактика без поселенцев, и если он поехал на Землю… Ну, я могу только сказать, что не хотел бы в это время оказаться на месте варваров поселенцев.
74
— Я уверен, друг Жискар, — сказал Дэниел, — что мадам Глэдии неплохо без нас. Ты можешь чувствовать это на расстоянии?
— Я определяю ее мозг слабо, но безошибочно. Она с капитаном, заметно перевозбуждение и радость.
— Великолепно, друг Жискар.
— Для меня не так уж великолепно. Я в состоянии некоторого расстройства и сильного напряжения.
— Мне больно это слышать. Могу я спросить о причине?
— Мы были здесь, когда капитан разговаривал с аврорианским кораблем.
— Да, но сейчас аврорианский корабль ушел, так что капитан, похоже, поговорил удачно.
— Он сделал это таким образом, о котором ты, видимо, не знал. А я знал — в некоторой степени. Хотя капитана не было с нами, мне нетрудно было почувствовать его мозг. Он был переполнен напряжением и тревогой, а под ними собиралось и усиливалось чувство потери.
— И ты мог определить, что это за потеря?
— Я не могу описать мой метод анализа, но потеря, похоже, была не из тех, что я раньше ассоциировал с потерей вообще или с потерей неодушевленного предмета. Тут было чувство потери определенного лица.
— Леди Глэдии?
— Да.
— Но это естественно, друг Жискар. Ведь он должен был отправить ее на аврорианский корабль.
— Для этого чувство было чрезмерно и интенсивно — рыдающее чувство. Это единственное слово, какое я могу придумать. Это была потрясающая скорбь, ассоциирующаяся с чувством потери, словно леди должна была уйти куда-то в недосягаемое место. В конце концов, все могло быть исправлено в будущем. Но нет, тут леди словно должна умереть и стать навеки недостижимой.
— Значит, он чувствовал, что аврориане убьют ее? Но это, разумеется, невозможно.
— Это верно, невозможно. Но дело не в этом. Я чувствовал нити ощущения личной ответственности, связанной с глубоким страхом потери. Я обследовал все мозги на борту и пришел к выводу, что капитан намеренно послал свой корабль наперерез аврорианскому.
— Но этого тоже не может быть, — сказал Дэниел.
— А я принял это. Моим первым побуждением было изменить эмоциональный настрой капитана и вынудить его изменить курс, но я не смог. Его мозг был насыщен решимостью и, несмотря на тревогу, напряжение и страх потери, такой уверенностью в успехе…
— Как же могли одновременно существовать страх потери и чувство уверенности в успехе?
— Друг Дэниел, я перестал удивляться способностям человеческого мозга одновременно содержать две противоположные эмоции, я просто принимаю их. В данном случае, если бы я попытался заставить капитана изменить курс корабля, я мог бы убить его. Этого я не смог сделать.
— Но тогда могли бы погибнуть люди на корабле, включая мадам Глэдию и еще несколько сотен человек на аврорианском корабле.
— Они не должны были погибнуть, если капитан был прав в своей уверенности в успехе. Я не мог бы пожертвовать человеческой жизнью, чтобы предупредить всего лишь вероятную гибель многих. В этом-то и трудность, друг Дэниел, с твоим Нулевым Законом. Первый Закон имеет дело с индивидуумом и уверенностью, а твой Нулевой Закон — с неопределенной группой и вероятностью.
— Люди на борту корабля — не неопределенная группа, это собранные вместе отдельные индивидуумы.
