Книга Облачный атлас, страница 45. Автор книги Дэвид Митчелл

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Облачный атлас»

Cтраница 45

Рихтер велит ей застегнуть ремень безопасности, и шлагбаум поднимается.

Билл Смок ведет машину на первой передаче, затем на второй. Когда «шевроле» въезжает на мост, звук дорожного покрытия меняется. Третья передача, четвертая, педаль газа вдавлена. Подпрыгивающие задние огни «жука» увеличиваются, пятьдесят ярдов, тридцать, десять… Фары Смок не включил. Он сворачивает в свободный набегающий проезд, включает пятую передачу и продвигается вдоль борта «фольксвагена». Смок улыбается. «Она думает, что я Джо Нейпир». Он резко дергает руль, и металл визжит, когда «жук» сминается между его машиной и перилами моста, пока перила не вырываются из бетона и «жук», кренясь, не валится в пространство.

Смок с силой бьет по тормозам. Он выбирается на прохладный воздух и вдыхает запах горелой резины. Сзади, шестьюдесятью или семьюдесятью футами ниже, передний бампер «фольксвагена» исчезает в пустынном море. «Если она не сломала себе спину, то через три минуты утонет». Билл Смок оглядывает повреждения бортовой обшивки своей машины и чувствует, как у него пропадает весь запал. «Анонимному, безликому убийству, — решает он, — недостает волнения человеческого контакта».

Американское солнце, заведенное на полную мощность, провозглашает зарю нового дня.

Страшный Суд Тимоти Кавендиша

Однажды, в светлых еще сумерках, четыре, пять, нет, о боже, шесть лет назад, я в благодушном настроении прогуливался по какой-то гринвичской авеню, где растут зрелые каштаны и поддельные апельсиновые деревья. Эти дома времен Регентства числятся среди самой дорогой недвижимости Лондона, но если вам, дорогой Читатель, случится унаследовать один из них, продайте его, не живите в нем. Подобные здания таят некую темную магию, сводящую их владельцев с ума. Один из тех, кто стал их жертвой, бывший начальник полиции Родезии, в тот вечер, о котором идет речь, выписал мне чек, кругленький, как и он сам, чтобы я отредактировал и напечатал его автобиографию. Мое благодушное состояние возникло отчасти благодаря этому чеку, отчасти благодаря шабли 1983 года из виноградника Дюрюзуа, магическому снадобью, растворяющему наши несметные трагедии, обращая их в простые недоразумения.

Ко мне, словно растягивая рыболовную сеть по всей ширине тротуара, приближалась троица юниц, выряженных на манер проститутки Барби. Я ступил на мостовую, чтобы избежать столкновения. Но когда мы поравнялись, они сорвали со своих бурых эскимо обертки и просто побросали на землю. Мое чувство благополучия было покороблено. Ведь напротив стояла урна! Возмущенный гражданин Тим Кавендиш воскликнул, обращаясь к своим смертельным обидчицам:

— Знаете, вам бы надо их поднять!

Глянув мне в спину, одна из них фыркнула:

— А чо ты буишь с ними делать?

Чертовы обезьяны!

— У меня нет ни малейшего намерения делать с ними хоть что-либо, — заметил я через плечо, — я просто сказал, что вам…

Тут колени мои подогнулись, и по щеке меня хрястнула мостовая, встряхнув раннее воспоминание о происшествии с трехколесным велосипедом, которое занимало меня, пока боль не стерла всего, что не было болью. Острое колено вмяло мое лицо в лиственный перегной.

Я ощутил вкус крови. Мое шестидесяти-с-чем-то-летнее запястье было задрано назад под углом в девяносто градусов страдания, и браслет моего «Ингерсолл солар» расстегнулся. Помню импровизированный коллаж из непристойностей старинных и современных, но, прежде чем эти проныры добрались до моего бумажника, колокольчики фургона с мороженым, игравшие «Девушку из Ипанемы», [118] заставили налетчиц броситься врассыпную — они разбежались, как вампирши за минуту до рассвета.

— И ты на них не заявил? Вот олух! — сказала мадам X. на следующее утро, посыпая искусственным сахаром отруби — свой завтрак. — Ради бога, позвони в полицию. Чего ты ждешь? Следы-то простынут.

Увы, я уже приукрасил правду и сказал ей, что ограбили меня пятеро здоровяков с выбритыми на черепах свастиками. Как мог я теперь подать заявление о том, что со мной без всяких усилий разделались три неполовозрелые пигалицы-сладкоежки? Чего доброго, парни в синей форме подавятся своими бисквитными пингвинчиками. Нет, мое ограбление не прибавилось к нашей национальной криминальной статистике, всегда с такой готовностью пополняющейся. Не будь мои похищенные часики, мой «Ингерсолл», любовным подарком из более солнечной эры нашего брака, ныне арктического, я вообще промолчал бы об инциденте.

Так о чем, бишь, я?

Странно, с какой легкостью в моем возрасте приходят в голову истории не по теме.

Нет, это не странно, это до чертиков страшно. Я собирался начать рассказ с Дермота Хоггинса. Вот в чем проблема, когда пишешь мемуары от руки. Невозможно изменить уже написанное, не напортачив еще больше.

* * *

Видите ли, я был редактором Дермота «Кастета» Хоггинса, а не его психиатром или чертовым астрологом, так что откуда мог я знать, что было уготовано сэру Феликсу Финчу в ту злосчастную ночь? Сэр Феликс Финч, министр культуры и диктатор в «Трафальгарском книжном обозрении», как сиял он в небесах масс-медиа, как прекрасно он виден невооруженным глазом даже теперь, годом позже! Потребители таблоидов читали обо всем этом на первой странице; читатели широкополосных газет позволили убежать своей овсянке, когда по «Радио-4» сообщили, кто упал и как. В этом птичнике со стервятниками и синичками — «обозревателями» — сначала прощебетали дань памяти Ушедшему Королю Искусств, а потом и вообще стали его превозносить.

В отличие от них я до сих пор сохранял горделивое молчание. Должен, однако, предупредить занятого читателя, что послеобеденное мятное полоскание Феликса Финча — всего лишь аперитив для моих собственных страданий. Меня, если вам угодно, больше занимает Страшный Суд Тимоти Кавендиша. Ну что ж, вот и оно, хлесткое название.

То был вечер вручения Лимонной премии, [119] в «Звездном баре Джейка», пышное повторное открытие которого состоялось на верхнем этаже здания в Бейсуотере заодно с садом, устроенным на крыше для вящего великолепия. Вся чертова цепочка издательской системы пищеварения поднялась в воздух и взгромоздилась у Джейка. Одержимые писатели, творцы знаменитостей, свита, недоедающие книготорговцы, свора щелкоперов и фотографов, которые воспринимают фразу «Чтоб ты сдох!» как «Премного благодарен!». Позвольте мне заклеить скотчем рот коварному слушку, намекающему на то, что приглашение Дермота было-де моих рук делом; о да, Тимоти Кавендиш знал, что его автор вожделеет высокопробной мести, а следовательно, вся трагедия была рекламным трюком. Вздор, измышления завистливых конкурентов! Никто до сих пор так и не признался в том, что послал приглашение Дермоту Хоггинсу, да и теперь трудно на это рассчитывать.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация