— Что бы она нам отдала, если ее чемодан другая баба
унесла? — обиженно проворчал лысый.
— Ну вот же он, ее чемодан! И где то, что мы ищем?
— Наверное, те бабы нашли и спрятали, продолжал лысый
настаивать на своем.
— Да откуда им, интересно, знать, что это такое? Откуда
им знать, что это так дорого стоит?
— А я почем знаю? — пробубнил лысый.
— Ты никогда ничего не знаешь! — Брюнет, как
всегда, оставил за собой последнее слово.
Он прислушался К звукам, доносившимся из коридора.
— Надо смываться. Уже наверняка обнаружили следы
взлома.
Бандиты вышли в коридор и почти сразу натолкнулись на
высокого широкоплечего человека средних лет в форме и со значком службы
безопасности на лацкане.
— Куда подевался Кулешов? — обратился брюнет к
охраннику, опередив его вопрос.
— Какой Кулешов? — опешил тот.
— Как — какой? — Брюнет изобразил искреннее
возмущение. — Серега Кулешов из технической службы! Он пошел за сменными
изоляторами и пропал! Вы его не видели?
— Не знаю я никакого Кулешова! — огрызнулся
охранник и прошел по коридору, недовольно оглядываясь.
Брюнет, довольный своей находчивостью, усмехнулся и зашагал
к лестнице.
На первом этаже они столкнулись с группой техников в рабочих
комбинезонах, но тем было явно не до них. Покинув здание, они пересекли чахлый
сквер и подошли к стоянке, где час тому назад оставили свою машину.
Брюнет сел за руль и вставил ключ в зажигание. Лысый громила
с трудом уместился рядом с ним и проворчал:
— Надо тех трех баб потрясти — не иначе, они в чемодане
порылись!
— Надо, только ты тут явно лишний! — раздался
негромкий голос с заднего сиденья.
Лысый сунул руку за пазуху и попытался развернуться, но
послышался негромкий хлопок, как будто из бутылки вылетела пробка, и в
загорелом черепе появилась аккуратная черная дырка. Громила тихо охнул, и на
его губах выступила кровавая пена.
— Не дергайся, — предупредил брюнета тот же
негромкий холодный голос, — если не хочешь получить вторую пулю. Обе руки
положи на руль… Обе, я сказал И теперь тихо, медленно выезжай на шоссе. И не
разгоняйся!
Понял? Если увеличишь скорость больше шестидесяти, прострелю
тебе бок! Понял, я спрашиваю?
— Все понял, — ответил брюнет, медленно набирая
скорость, — а в какую сторону ехать? К городу или от города?
— Все правильно понимаешь! — усмехнулся
незнакомец. — В город нам совершенно ни к чему, с таким-то неудобным
пассажиром, — он ткнул стволом пистолета в простреленный затылок лысого
верзилы, — поезжай туда, куда вы Ксюшу увезли!
— Какую Ксюшу? — испуганно пробормотал
брюнет. — Не знаю никакой Ксюши!
— Знаешь, знаешь! Как ее звали, может, и не
поинтересовался, но убил ее не задумываясь…
— Это не я! Это он! — Брюнет скосил глаза на
своего мертвого напарника. — Это он ее застрелил!
— Ну вот, — незнакомец усмехнулся, — значит,
понимаешь, о ком речь, и знаешь, куда ехать!
Сквозь шум льющейся воды Катя расслышала надрывающийся
дверной звонок. Закрутив душ и наскоро вытершись, она обернула мокрую голову
оранжевым махровым полотенцем, накинула на голое тело халат и прошлепала к
дверям.
Звонок все еще дребезжал, очевидно, за дверью стоял кто-то
чрезвьмаино упорный.
— Кто здесь? — спросила Катя голосом, гнусавым от
попавшей в нос воды.
— Представитель компании «Люфтганза», сообщил из-за
двери приятный мужской голос. Екатерина Андреевна Дронова здесь живет?
— Здесь, — недовольно отозвалась Катя, — это
я.
Недовольство в ее голосе было вызвано не обидой на немецкую
авиакомпанию, а тем, что она разглядывала свои мокрые следы, которые
протянулись цепочкой от двери ванной.
— Я доставил утерянный вами чемодан, сообщил мужчина
из-за двери.
Катя вспомнила все наставления своих рассудительных подруг и
страшные истории о том, что бывает с легкомысленными женщинами, которые
открывают дверь незнакомым милиционерам и водопроводчикам, и сурово
проговорила:
— А документы у вас имеются?
— А как же! — И перед дверным глазком возникла
какая-то книжечка, совершенно искаженная линзой.
Кате показалось неудобным и дальше проявлять недоверие, тем
более что готовность, с которой представитель немецкой компании предъявил
документ, произвела на нее хорошее впечатление. Она загремела замками и открыла
железную дверь.
На пороге появился очень интересный мужчина лет сорока с
короткими светлыми волосами и темными густыми бровями. Одет неожиданный гость
был в темные хорошо отглаженные брюки и белую рубашку с короткими рукавами, что
придавало ему деловой и официальный вид. Катерина неловко переступила босыми
ногами и ужасно неловко почувствовала себя в халате и с намотанным на голове
полотенцем.
— Проходите, — проговорила она, залившись
румянцем, который у нее, как у всех рыжих, выступал очень легко и по любому
поводу.
Мужчина вежливо улыбнулся и вошел в квартиру. В одной руке у
него была прозрачная папочка с бумагами, в другой — многострадальный Катькин
чемодан, несколько раз перехваченный полосками коричневого скотча.
Катерина огорченно уставилась на свой чемодан. Выглядел он
так, как будто целая свора злобных бультерьеров поиграла в футбол, используя
чемодан в качестве мяча.
Перехватив ее взгляд, представитель «Люфтганзы» виновато
потупился и проговорил:
— Я вполне понимаю ваше недовольство.
Вашему имуществу нанесен значительный ущерб, и хотя в этом
виновны службы аэропорта, но компания «Люфтганза» полностью компенсирует ваши
потери, включая также компенсацию за моральный урон… Вот посмотрите, какую
сумму я уполномочен вручить вам в качестве возмещения ущерба…
Он достал из папочки аккуратный листок, на котором была
напечатана длинная цепочка цифр. Вглядевшись в итоговую сумму, Катя еще больше
покраснела:
— Но ведь это значительно больше, чем стоил новый
чемодан.., мне неудобно брать такие деньги…
— Что вы! Ведь ваш чемодан совершенно испорчен, к тому
же вы потеряли много времени… Так что я попрошу вас расписаться на этом
документе — этого требуют наши правила, — и получите деньги… — Мужчина
протянул Катерине стопочку купюр, добавив:
— Я советую вам проверить, не пострадали ли ваши вещи,
находящиеся в чемодане, и если им также причинен ущерб, компания выплатит
дополнительную компенсацию…
— Что вы, что вы… — Катя огляделась и сказала:
— Пройдемте в комнату, а то здесь и подписаться не на
чем.
