Кто-то присвистнул, и было отчего, интересная вещь
обнаружилась: вместо обычного лаза, невеликого, чтобы только человеку на
карачках протиснуться, открывался самый настоящий дверной проем, примерно
совпадавший размерами с обычным, квартирным. Ну да, и дверь, закрытую на два
стандартных шпингалета, сверху и снизу, явно не своими руками смастерили, а
стырили где-то на стройке. Обычная дверь, разве что завешенная поверху огромным
куском полиэтилена.
Полковник машинально отметил: по его наблюдениям, здесь вряд
ли отыщется запасной выход, повсюду скала, в которой пришлось бы пробивать лаз
так долго, что проще выбрать другое место. Нет запасного выхода, самый
натуральный дверной проем, определенно бывший естественный вход в небольшую
пещерку. Ага, сбоку и сверху естественный контур входа надежно заложен
кирпичами и булыжниками, валявшимися, видимо, тут раньше и скрепленными теперь
самодельным бетоном. На совесть работали, вбили массу трудов, что-то (тот же
цемент) возили, скорее всего, на машине.
Ничуть не похоже, что это схрон, то есть место, обустроенное
для долгого потайного пребывания людей. Больше всего походит на склад,
оборудованный капитально и давно.
Шпингалеты открыли со всеми предосторожностями так, словно
они были отлиты из тончайшего стекла и лопнули бы от грубого прикосновения.
Привязали к ручке (и ручка была, да, самая обыкновенная, из магазина
хозтоваров) шнур, рассредоточились по обе стороны от входа. Дернули как
следует, как в известной сказке: потяни, внучка, за веревочку, дверь-то и
откроется… Открылась. И никакого взрыва не случилось.
Посветили внутрь двумя мощными фонариками. Обнаружилась та
самая естественная пещерка, чье существование и предполагалось: площадью
квадратов пятнадцать, неправильных очертаний, вроде сплюснутого с обоих концов
яйца, высотой метра три, с неровным бугристым потолком, дикой скалой.
— Кеша… — распорядился полковник невыразительным
голосом.
Оба фонаря положили у входа, пристроили и третий, чтобы
пещерку осветить во всей красе. Кеша проскользнул внутрь, остальные
отодвинулись вправо-влево от проема. Рация давно уже была включена на прием, но
молчала — и от боевого охранения тревожных сообщений не поступало, так что
за тылы пока не приходилось беспокоиться.
Наконец изнутри послышался тихий свист, и все вошли в
пещерку, оставив на страже Антона.
Пещерка, собственно, оказалась почти пуста, только справа
отыскались всякие пустяки: картонный ящик с корейской лапшой быстрого
приготовления, небольшая картонная же коробка с несколькими палками хорошей
сухой колбасы, чипсами, шоколадом. Классический набор, удобный сухпаек. Чай в
жестяных баночках, крохотная спиртовая горелка, коробка таблеток к ней.
Несколько пачек сигарет, пакетики с конфетами…
Полковник обошел пещерку по периметру. Как он и предполагал,
никаких признаков импровизированного сортира — кто бы стал в скальной
породе выдалбливать ямку, чтобы прятать туда пластиковые бутылки и пакеты с
неизбежными отходами человеческой жизнедеятельности? Точно, стопроцентный
склад. Принесли — унесли, отдохнули — перекусили, и не более того.
Здесь, конечно, можно ненадолго отсидеться, но это никак не схрон.
В свете сильных фонарей опер высмотрел интересную деталь: на
полу как будто бы отпечаталась решетка, почти геометрически правильная,
состоявшая из прямых линий пыли. Здесь лежал некий штабель точно, из
немаленького количества мешков или другой похожей тары. И следы рубчатых
подошв. Что бы тут ни прятали, это вывезли подчистую.
Несколько палок колбасы Кеша хозяйственно прибрал к рукам.
Полковник не препятствовал: вряд ли супостаты загнали туда шприцем смертельную
отраву, с подобным как-то не сталкивались. Точно так же и мелочовку вроде
шоколада и сигарет можно было распихать по карманам в виде законного
трофея — с паршивой овцы, как говорится…
Кеша вдруг распрямился над опустошенной коробкой и молча
протянул полковнику тонкую пачку сложенных вдвое пыльных бумажек. Тот их
прямо-таки выхватил с нешуточным охотничьим азартом: любая бумага, обнаруженная
во вражьем логове, если только она не туалетная, может представлять серьезный
интерес…
Белой бумаги стандартного формата А-4 насчитывалось ровно
пять листочков. На одном было нечто чрезвычайно похожее на план: центральную
часть листа, треть его, занимают две параллельные линии, выгнутые, напоминающие
не дорогу, а скорее уж реку, меж ними три неправильных овала, от которых в
восточном направлении тянутся четко прорисованные стрелки. Сверху и
снизу — россыпь квадратиков-прямоугольников, тут же загадочные числа и
какие-то закорючки.
Остальные листы изрисованы сплошной математикой, даже и не
высшей: некие арифметические вычисления, числа не столь уж и астрономические.
Судя по виду, к расчету приступали несколько раз — разной пастой
намалеваны, где вверх ногами по отношению к другим, где даже поверх. И
закорючки, закорючки, напоминающие что-то уже виденное, знакомое.
Несомненный текст. Полковник вглядывался в него, шевеля
губами, как будто это могло ему помочь прочитать загадочные иероглифы. Не
латинский шрифт, конечно, не кириллица — но и не китайские иероглифы… это
вообще не иероглифы в прямом смысле, что-то другое… На индийское или
таиландское письмо тоже не похоже категорически…
— Грузинский, — уверенно сказал подошедший опер.
— Думаешь? — пожал плечами полковник.
— Вижу. Вот буковка, и вот, и вот… — опер
старательно показал пальцем. — Стопроцентно грузинский.
— А что написано?
Опер виновато улыбнулся:
— А черт его знает. Я грузинского не знаю, я его только
по виду опознать могу.
— Я знаю, — сказал Кеша, ухмыляясь. — Эш
чимазе могытхан ни траки, гетваран боженица…
— В таких-то пределах я тоже знаю, — хмуро сказал
полковник. — В маму, в бога душу…
Настроение у него было, впрочем, вовсе не хмурое. Он
осторожно сложил листки вчетверо, упрятал их в боковой карман и тщательно
застегнул его на пуговицу. Вряд ли бумажки хранили некие супертайны, но они и
сами по себе были достаточно интересны. Хоть крохи информации да должны в них
сыскаться. Что до картвельской мовы — то для знающих людей это секрет
полишинеля. Широкой общественности об этом как-то смущаются сообщать из ложно
понятой деликатности, но посвященным прекрасно известно, что Тбилиси давненько
уж запускает в Россию агентуру, оттуда тянутся ниточки и к сволочам, вроде
Накира с напарником…
Что касаемо данного конкретного случая — подозрения
теперь не беспочвенны. Умирающий звал какого-то грузина, теперь в тайнике и
бумажки с грузинскими иероглифами нашлись. Хоть скудная, но конкретная
информация, хоть что-то может Кареев доложить наверх, кроме меланхоличного сообщения
об отсутствии живых «языков». Правда, наверху ждут совсем не того, но все же
можно будет…
Он обернулся на тихий свист. Антон просунул голову внутрь и
доложил без особых эмоций:
