— Тем более нужно было взять живым!
— Такого волка упустили…
— Вы же были проинструктированы ясно и четко: взять
живым!
— Ну что же вы так, товарищи…
А кое-кто просто поджимал губы и молча вертел головой —
и ведь взгляда не отвести, в лицо смотреть приходилось.
Невесело было на душе у Кареева, ох, невесело. И у Рахманина
тоже. Неудовольствие начальства, распространявшееся сверху вниз, и рядовых
накрыло, пусть они и половины не знали, однако не скроешь, как обстоят дела, не
первый год служат и все понимают…
Прохаживаясь у обочины, Кареев в который раз задавал себе
вопрос: что же, Накир с долбаным шейхом Абу на Краснодар целят? На какой-нибудь
многолюдный курорт, который никакими усилиями невозможно защитить от взрывов,
разве что закрыв его напрочь и введя туда вместо отдыхающих пехотный полк? Или
цель расположена где-то севернее курортных мест?
Одно ясно, все же они собираются что-то рвануть. С подобными
взрывателями не балуют, если хотят поднять на воздух нечто некрупное и, в
общем, невидное. Мишень, похоже, масштабная — но при чем тут ветер, кто бы
объяснил? Направление ветра, скорость ветра, город на большой реке…
Глянув на часы, Кареев вошел в бетонную халабуду,
остановился за спиной сидевшего в наушниках Тимакова, который отслеживал работу
своего сложного хозяйства. Мерцал экран черного ноутбука, две рации светились
зелеными огоньками, спутниковый навигатор исправно выдавал данные.
Сделав жест «Не отвлекаться», Кареев заглянул через плечо
радиста. Не было необходимости задавать вопросы и требовать разъяснений: на
экранах навигатора и компьютеров он и так видел, что ярко-зеленая точка неспешно
перемещается по извилистой белой линии. Белая «шестерка» с краснодарскими
номерами и тремя пассажирами, с момента выезда из Гудермеса находившаяся под
самой бдительной опекой, какая только возможна при таком раскладе,
приближалась. И должна была здесь нарисоваться уже через четверть часа. По
сообщению одного из постов — никто из посторонних даже и не подозревал,
что это пост, — Абу-Нидаль в салоне вроде бы не замечен. Но именно что
вроде бы. Мог изменить внешность, мог на пол лечь, запросто…
Ох, как хотелось верить в надежность агента, в то, что
информацию он передал точную! Но до сих пор ведь не обманывал и пустышек не
подсовывал… А уж как хочется с Абу-Нидалем потолковать, кто бы знал!
Максимум четверть часа. Времени достаточно, сигнал на общую
тревогу подавать рано. Кареев вышел из бетонного сооружения, лениво зашагал в
сторону духана — бродит себе мент от скуки, эка невидаль.
«Классический вестерн», — подумалось Карееву.
Шериф и злодей движутся навстречу друг другу по пустой,
залитой солнцем улочке убогого городка… Вот только тут не город, да и посмотрел
бы я на этого самого голливудского шерифа, если бы перед ним стояла задача не
промеж глаз метко шмальнуть из верного кольта, а живьем взять: даже если тебя
самого будут убивать, ухитриться повязать живехоньким, да еще, в идеале,
сделать так, чтобы окружающие не пострадали, потому что вокруг вовсе не
безлюдье…
Он незаметно добрел до аккуратненького зеленого заборчика,
по колено взрослому человеку, ограждавшего Тенгизов духан. И остановился там,
рассеянно глядя на беспечных едоков, изничтожавших увесистые шашлыки под модную
музычку. Динамики на миг умолкли, потом раздался басок батоно Тенгиза:
— Дорогие гости, мы всегда рады вас видеть в нашем
гостеприимном духане! Приятного аппетита!
Вслед за тем вновь грянула бодрая музыка. Кареев мимолетно
отметил некоторую странность прозвучавшего. Точнее говоря, лаконичную сухость
слов, обращенных к народу. Сам он раньше болтовни Тенгиза через динамики не
слышал, но, когда разрабатываешь такую вот операцию, изучаешь любую мелочь.
Прежде — всегда, без исключений! — батоно Тенгиз закатывал длинные,
по-восточному цветистые речи, о красотах природы трепался, поминал прекрасных
женщин и их галантных кавалеров. Одним словом, всякий раз целое представление
устраивал — а теперь вот буркнул короткую канцелярщину и снова музычку
врубил. Нестандартно. Имеет это какой-то потаенный смысл или нет? В подобной
ситуации все может иметь потаенный смысл, двойное дно, нехороший подтекст.
Особенно если учесть, что у региональных оперов в последнее время к этому
заведению появился устойчивый интерес. Нет, никакой конкретики пока что, но
если учесть, что духан — идеальное место для явки… Здесь можно незаметно,
не вызывая ни малейших подозрений, встречаться со связниками, что-то передавать
через персонал — от шифровок до взрывчатки. Деталей Кареев не знал, не
успел за текущими хлопотами еще и ими поинтересоваться, поскольку к его главной
задаче это не относилось, но отметил для себя: опера местные что-то почуяли. На
след еще не наткнулись, но возможное присутствие дичи не исключают, так что в
ближайшее время весь персонал духана с владельцем во главе попадет в плотную
разработку.
Кареев все еще разглядывал беззаботную публику — чем не
мог вызвать ни у одной живой души и малейшего подозрения. Подумаешь, мент
постовой таращится от скуки или из повышенной бдительности…
Он попытался определить, где именно среди наворачивавшей
всякие вкусности публики разместились четверо оперов, которые, по раскладу,
пятнадцать минут назад должны были прибыть со стороны Геленджика на неприметной
легковушке. И, разумеется, ни единого не смог высмотреть с уверенностью. Ну да,
оперов послали хороших, и значит, даже профессионал беглым взглядом не выцепит.
Тот, кто выглядит слегка подозрительно, на самом деле окажется ни при чем, сто
процентов, а хваткие опера как раз среди самых на вид благонадежных.
Кареев повернулся и, заложив руки за спину, неспешно побрел
к посту. Времени оставалось достаточно. Понемногу подступал привычный,
устоявшийся азарт, то особое состояние, что известно только понимающим. Он
должен был сделать все, чтобы на этот раз получить именно тот результат, какой
от него требовался.
Неужели встретимся? Товарищ шейх, ваше преосвященство, или
как вас там? Шейх, конечно, липовый: как неопровержимо установлено, в Мекке
Абу-Нидаль не бывал отроду, так что прав на почетное звание «хаджи» не имеет ни
малейших. Зато тюрьмы в своем далеком отечестве посещал не единожды —
всякий раз, естественно, помимо желания. Любая заварушка манит авантюристов,
как мух на мед, не раз уже случалось во времена последних кавказских кампаний,
что объявлялись из-за кордона, мягко выражаясь, экзотические элементы.
Наворотив дел у себя дома, парочку сроков оттянув — причем по статьям,
заставляющим брезгливо морщиться уркаганов в тамошнем законе, — этакий
персонаж объявляется в редеющих рядах «борцов за свободу», без тени смущения
расхаживает с зеленой повязкой на головном уборе, именуя себя «хаджи» и с
важным видом толкуя Коран, который в жизни не открывал. Многие верят, да
преисполняются почтением к импортному шейху, улему драному — отчего
последнему порой проистекает вполне реальная материальная выгода. Хватает
подобной публики. Абу-Нидаль как раз из таких.
