Тот, что на переднем, ни малейшего участия в перестрелке не
принимал, его вообще не видно — то ли скрючился-сгорбился, шкуру спасая,
то ли его в самом начале зацепили так, что вышел из боя.
Треск, скрежет! «Пятерка», проносясь на красный, грохнула
багажником по радиатору синего «жигуля», вильнула, отчаянно визжа тормозами, ее
едва на тротуар не вынесло, прохожие шарахнулись, рассыпаясь, как вспугнутые
воробьи — голливудский боевик, бля! — и свернула вправо. Полковник,
разумеется, больше не стрелял — ни к чему такое суперменство посреди
улицы, полной постороннего народа.
«Пятерка», влетевшая было в боковую улочку, вдруг
развернулась на полном ходу, на миг встав на одни только левые колеса,
впечаталась боком в фонарный столб, рыкнула мотором, ушла вправо — ага,
дорогу перегораживает совершенно штатский на вид «пазик», но по обе стороны от
него изготовились к стрельбе знакомые фигуры в полной боевой выкладке, группа
Жихарева к месту действия выдвинулась.
Миша дал по тормозам так, что «москвич» на миг задницу от
земли оторвал — узкая улочка, не асфальтированная, и два пацаненка ее перебегают…
Лихим виражом он выскочил в какой-то переулок впритык к частным домишкам.
Увы, там, где они оказались, оставалось только стоять и
растерянно озираться. Судя по тому, что местные преспокойно ходили посреди
улочки, никакие бешеные «жигули» тут не проносились, равно как и иное
транспортное средство. Супостаты срубили погоню с хвоста, пользуясь знанием
местности, где причудливо перемежались частные дома и старенькие пятиэтажки.
…Надежда умирает последней, как известно. И потом, они
как-никак были не в Чечне, и времена на дворе стояли уже не прежние, первое
десятилетие двадцать первого века к концу приближалось. Давненько уже начались
разнообразные «перехваты».
Неизвестность продлилась ровно двадцать восемь минут. На
двадцать девятой полковник уже стоял у облупившихся железных ворот небольшой
усадьбы и со спокойным лицом слушал то, что крайне эмоционально, размахивая
руками, талдычил щупленький человечек в тренировочных штанах и майке, небритый
и суетливый. Человечек уже начал повторяться. Он живописал собственную
сообразительность, законопослушность и стремление незамедлительно помочь власти
уже разу по третьему. Полковник ему не мешал: все равно делать пока было
нечего. Еще выдвигались, окружая домовладение надежным кольцом, и перебегали
вдоль заборов и частных домиков фигуры в полной боевой выкладке, анонимные и
безымянные в сферах с опущенными забралами, вдали показался микроавтобусик со
специалистами по эфиру, ручной пулемет выгружали…
Человечек в трениках трещал как заведенный. Он, разрешите
доложить, держал небольшой частный автосервис, а вот буквально четверть часа
назад к нему нагрянули… ну, не друзья и не знакомые, конечно (спаси Аллах от
таких друзей, мы люди законопослушные, вах, начальник, веришь-нет!!!), а как в
этих местах водится, люди, некоторым образом с хозяином пересекавшиеся. «Самеда
знаешь? У которого ворота зеленые? Я троюродный брат жены его дядюшки, а с
тобой мы мельком виделись, когда ты у Заура покупал крестовину…» Примерно так.
Визитеры глазом не моргнув заявили, что хотят быстренько отремонтировать
означенную бордовую «пятерку», попавшую в аварию — а еще хозяин должен
оставить у себя до вечера больного. Вечерком, по темноте, за ним приедут.
Владелец автосервиса ни психом, ни дауном отродясь не был. И
потому моментально понял, что машина не в аварию попала, а покрыта
многочисленными пулевыми пробоинами. «Больной» же несомненно страдал от
переизбытка свинца в организме, у него, тут и доктором не надо быть,
наличествовали ранения в бедро и в бок — раны кое-как замотаны подручными
средствами вроде порванных на лоскуты маек.
Естественно, свои догадки и соображения хозяин незваным
гостям вслух высказывать не стал — тем более что у одного за ремень под
пиджаком был засунут пистолет, а на заднем сиденье «пятерки» в открытую валялся
автомат с подствольником. Визитеры ласково похлопали его по плечу, нахмурясь,
спросили: «Ну, ты все понял, да?» Потом за ними приехала белая «таврия», и они
исчезли, оставив «больного», которого отвели в зданьице автосервиса.
Хозяин, нисколько не раздумывая — что он гордо
подчеркнул уже несколько раз, — сообщил в органы правопорядка о всем
происшедшем, едва отъехала «таврия». И теперь он умолял даже не о награде за
верность закону и порядку — об этом и речи не заходило, — а о том,
чтобы товарищ начальник каким-то волшебным образом изъял нехорошего гостя так,
чтобы при этом ни единая штакетинка не сломалась и стекла на рубль не разбили.
«Я человек бедный, рабочий, собственным горбом и руками детей кормлю, которых
куча, мал мала меньше, начальник, да, и все кушать хотят, и бабушка старая, и
папа немощный…» Обычные в таких случаях причитания.
Полковник машинально кивал. Вообще-то хозяин мог заранее ни
о чем не беспокоиться. Уже давно положено, чтобы весь причиненный в таких
случаях ущерб старательно возмещали из казны. Даже хозяину хазы, явки, малины,
знаете ли, до копеечки компенсируется весь убыток, который ему нанесли во время
обыска, отдирая половицы, ища тайники в стенах. Но что-то не тянуло
прочувствованно объяснять все это хозяину: голова была полна других забот. Спецназ
окружал усадебку в общем бесшумно, так чтобы изнутри никто не заметил — и,
судя по тому, что боевик пока что не огрызался, он еще не понял, что попал в
окружение. Описанные хозяином раны для организма не особенно опасны, обильного
кровотечения вроде бы не было (во дворе пятен не видно, да)… следовательно, что
мы имеем? А имеем мы перспективного кандидата в «языки», несомненно напрямую
связанного с искомой бандочкой. Отсюда автоматически вытекает, что его следует
брать живьем… а это, понятно, не так просто. Трещотки у него, уже известно,
нет, но пистолет имеется, и гранаты, хозяин клянется, по карманам распиханы.
А самое неприятное — характер укрытия. Не в чистом поле
и даже не в доме-квартире. Раненый обосновался на постой в автомастерской:
кирпичное зданьице, где, кроме широкой двустворчатой двери, в которую заезжают
машины, имеются лишь два окошечка под потолком, такого размера, что человек в
них никак не протиснется. Это и не окошки даже, а скорее уж кошачьи лазы
сантиметров двадцать в высоту и тридцать в ширину, крест-накрест забранные
тронутыми ржавчиной железными прутьями. Но даже не это самое скверное —
внутри, как поторопился сообщить хозяин, пара бочек с автомаслами, несколько
канистр с бензином, куча пластиковых сосудов со всевозможной автохимией,
опять-таки без исключения горючей, да еще «шиньон» с почти полным баком. Если
внутрь полетят пули, большие шансы заполучить нехилый костерчик со взрывами.
Оно бы плюнуть и растереть, все равно хозяину держава старательно погасит все
возможные убытки — но ведь живьем брать супостата велено…
Полковник украдкой покосился влево — там стоял
обыкновенный, ничем не примечательный на вид человек в таком же камуфляже, как
многие вокруг. Маячившие на приличном отдалении местные зеваки — куда ж
без них? — ни за что не могли бы выделить его из множества военного
народа, сноровисто выдвигавшегося на позиции или стоявшего в оцеплении. Ну а
свои-то все наперечет знали, что это генерал Евгеньев, начальник Центра
специального назначения — не особо высокий, вовсе не суперменистый на вид,
но о нем бы толстенные приключенческие романы писать, и они были бы в сто раз
интереснее любых мастерских придумок, да кто ж такое позволит… Стоит себе
человек, похожий то ли на индейца, то ли на видавшего виды казачьего есаула, а
для всего окружающего мира его как бы и не существует, вот ведь как.
