Выкарабкались. Поумнела страна, выздоровела. Вот только
молодежь уже не знает, что чувствовали те, кто служил тогда… А может, оно и к
лучшему? А то получится классическое старческое брюзжанье: мол, мы в их годы… а
они лиха не хлебали, похлебку шилом не наворачивали…
Он встрепенулся, почувствовав на плече руку полковника.
— Выходим помаленьку, — сказал Рахманин. —
Самая пора.
Доронин хмуро кивнул и поднялся. Уланов успел с невероятной
быстротой отстучать, что у него садится батарея и он наберет потом, когда
подзарядится. Отправил сообщение и тоже поднялся.
Омоновский командир свою задачу по созданию отвлекающего
эффекта выполнил с точностью до минуты. Получилось так, что один из подгулявших
вояк спьяну забурился в собственную «путанку», свалился, выдрал из земли кучу
проволочек — и, разумеется, сработало на совесть, в ночное небо с
душераздирающим визгом рванулся целый сноп разноцветных ракет. Да вдобавок
неподалеку второй пьянчуга, разжигая затухающий костер, от дурного усердия
плесканул слишком много бензина, и пламя взметнулось метра на два. Зрелище было
то еще, прекрасно видимое на пару километров окрест.
А на противоположной стороне лагеря, в совершеннейшей
темноте, как раз и растворилась в ночном мраке цепочка спецназовцев, ручаться
можно, никем посторонним не замеченная.
…На свете нет ничего хуже томительного ожидания, давно
известно. Уже три группы заняли свои места, уже старшие групп согласовали по
радио действия, уже был объявлен режим полного радиомолчания. Единственные
звуки, какие допустимо издавать, — дыхание, да и то тихое.
И секунды потащились как минуты, а минуты поползли как часы.
Тройка — на пересечении троп, на тот случай, если ночные путешественники
двинутся к деревне в обход. Тройка — по другую сторону поляны, чтобы
отрезать отступление, если что.
И третья тройка, если так можно выразиться, в чащобе. Среди
спускавшихся к самой земле ветвей широко разросшегося дерева вроде вербы (а
может, это верба и была) засели Антон с Кешей, буквально в паре метров от
тропинки. Чуть подальше, метрах в десяти, помещался еще один чащобный житель,
Уланов, которому предстояло подстраховать вышеназванных, когда они рванут.
Мир в окулярах приборов ночного видения, как обычно,
представал совершенно незнакомым, диковинным, чужим. Призрачное зеленоватое
сияние, неподвижные силуэты деревьев и горушек, противный привкус нереальности
всего на свете, и себя тоже…
А потом они появились.
Двое, передвигавшиеся проворно, но настороженно, нацелив
автоматы классической «елочкой»: передний вправо, замыкающий влево. Только
двое, никого больше не видно.
И все замелькало. Куча событий каким-то чудом уложилась в
считанные секунды…
Антон
Не требовалось никаких команд, расклад и так был ясен. Он с
неизбежным в данной ситуации оглушительным треском выломился из переплетения
тонких и жестких веток, несся как торпеда — и оказался меж ними,
расставленными руками, ребрами ладоней влепил обоим так, что они хоть с ног и не
полетели, но шатнуло их крепенько, ошеломило на миг. Не теряя времени,
навалился на своего, отточенным приемом сбил с ног, припечатал к жесткой земле
немаленьким весом. Оклемавшийся супостат принялся судорожно давить спусковой
крючок автомата — и ладненько, и отлично, ему не следовало мешать,
наоборот, Антон лишь локтем двинул по автомату так, чтобы дуло смотрело в ту
сторону, где заведомо не было никого из своих, и помог вражине, прижал его
палец так, чтобы автомат лупил не переставая. Рожок расстреляет вмиг, пусть
лучше на это время тратит, чем барахтается…
Кеша
Отставая от Антона буквально на пару шагов, он обрушился на своего,
двинул коленом под мышку, заставил заорать от боли и выпустить автомат, сбил на
землю, прыгнул сверху, они барахтались, хрипло дыша, ломая друг друга, каждый
знал, что именно он обязан победить, а в жизни так не бывает, из двоих только
один может выиграть… Автоматная пальба!
Антон
Ну вот, патрончики-то мы все и выпустили… сообразил наконец,
гад, что к чему, разжал руку, автомат отлетел…
Пара драгоценных секунд была выиграна, и Антон, исхитрившись
выдернуть нож, плашмя приложил лезвие к шее противника, пыхтя:
— Припорю, сука, блядь, дернись только!
Одновременно он выпустил мысленно длиннейшую матерную тираду
в адрес Уланова, совершенно не выбирая выражений. Уланов давным-давно должен
был прийти ему на помощь, уделить все внимание главному клиенту, второго-то
Кеша и прикончить может в случае чего, второй никому и не нужен особенно… Мать
его, гитариста долбаного, где ж он, курва такая?!
Автоматная пальба!
Уланов
Он готов был ринуться сквозь жесткие ветки следом за
Антоном, подстраховать, помочь пеленать — но, уже напрягши тело, краем
глаза заметил шевеление слева.
Два зеленоватых силуэта… да они ж автоматы вскидывают!
Чтобы понять расклад, потребовались доли секунды. У
Абу-Нидаля все же была подстраховка. Еще двое, двигавшиеся в отдалении. И
сейчас они появились с того направления, откуда никто их не ждал, они заняли
удобную позицию для стрельбы, не замеченные пока никем, кроме него, они вот-вот
полоснут очередями по кому-то из ребят, прямехонько в спину…
Что тут думать?
В следующий миг Уланов выломился из ветвей в совершенно
другом направлении — не на поляну, а навстречу тем двоим, вскинул автомат,
резанул короткой точной очередью, и один завалился, а зеленоватый силуэт
второго вдруг потерял четкие очертания, рядом с ним запульсировало разлапистое
зеленое пятно, похожее на…
На что оно похоже, Уланов так и не успел понять — он
словно провалился куда-то, потеряв опору под ногами. Это он падал ничком, еще
не понимая, что убит.
Вспыхнувшей перестрелки он уже не слышал. Грохотали
автоматы, и второй уцелевший боевик попал аккурат под их огонь буквально
несколько секунд спустя. Бежали люди — и вскоре Абу-Нидаль был
окончательно скручен, и второй, уже малость вразумленный Кешей, был скручен, и
Антон, отдуваясь, выпрямился, все еще бормоча что-то ругательное в адрес
Уланова. Не знал еще, что Уланов убит.
«…потери наши велики, господин генерал…»
Когда раненый юнкер Дорохов был вынесен из фронта, я поручил
его (Лермонтова. — А.Б.) начальству команду, из охотников состоящую.
Невозможно было сделать выбора удачнее: всюду поручик Лермонтов, везде первый
подвергался выстрелам хищников и во всех делах оказывал самоотвержение и
распорядительность выше всякой похвалы. 12 октября на фуражировке за Шали,
пользуясь плоскостью местоположения, бросился с горстью людей на превосходного
числом неприятеля, и неоднократно отбивал его нападения на цепь наших стрелков
и поражал неоднократно собственной рукою хищников. 15 октября он с командою
первым прошел шалинский лес, обращая на себя все усилия хищников, покушавшихся
препятствовать нашему движению, и занял позицию в расстоянии ружейного выстрела
от опушки. При переправе через Аргун он действовал отлично против хищников и,
пользуясь выстрелами наших орудий, внезапно кинулся на партию неприятеля,
которая тотчас же ускакала в ближайший лес, оставив в руках наших два тела.
