— И на каком основании вы так считаете?
— Через двое с небольшим суток — день рождения
Джохара Дудаева. У нас были агентурные данные о каком-то «подарке гяурам ко дню
рождения покойного героя нации». Кроме того, и Бакрадзе, и Нидерхольм
продолжают находиться в угрожаемом районе, — он обернулся к чекисту, и тот
подтвердил энергичным кивком. — Если верна догадка, что именно эта парочка
должна будет потом поднять шум в соответствующей прессе об очередной
техногенной катастрофе в России, ставшей, понятно, следствием российского раздолбайства…
— Если, если, если… А если они тут ни при чем? Если из
них, наоборот, готовят «жертв трагедии» со звонкими именами?
«Умен, — оценил Кареев. — Он мне не нравится, но
он умен».
— Если день рождения Дудаева тут ни при чем? И они
собираются ударить, допустим, завтра? Неужели так трудно принять на объекте
какие-то дополнительные меры безопасности? Чтобы эту вашу машину грамотно
перехватили на въезде?
— Очень уж рискованно, учитывая все
обстоятельства, — не раздумывая, ответил Кареев. — Малейший прокол, и
они нас раскусят. Если их человек на объекте просечет неладное и даст сигнал
тревоги… что можно сделать примитивной, не вызывающей подозрений эсэмэской с
легального мобильника типа «Катя, подогрей обед» или «Купи полкило докторской,
не забудь»… Нет, очень уж рискованно.
— Ну а ваш Абу-Нидаль?
— Абу-Нидаль — полевой бандит, и не более, —
пояснил Кареев. — Он всего-навсего обеспечивал прохождение по своей линии
каких-то грузов и людей. И не более того. Пару явок здесь он сдал — и
только. Он сдал Бакрадзе, как одного из своих. Он подробно рассказал про
детонаторы… И все. Накир — умнейшая сволочь, все здешние события он
замкнул на себя. Мы его пока не засекли. А брать Бакрадзе нет смысла — ему
просто нечего будет предъявить.
— Другими словами, вы предлагаете сидеть сложа руки?
— Вовсе нет, — сказал Кареев. — Мы форсируем
события максимально. Будем работать двадцать пять часов в сутки, попытаемся
сложить головоломку… Ничего другого я предположить не в состоянии. У нас есть
перспективные направления, интересные разработки, сейчас их отрабатывают в
лихорадочном темпе. Можно, конечно, поднять все силовые структуры, устроить
несколько суперперехватов… но опыт показывает, что подобные масштабные акции
пользы не приносят. Все-таки миллионный город, мирное время…
Воцарилось долгое молчание. Наконец Человек из Центра, глядя
колюче, осведомился:
— Вы понимаете, какая на вас лежит ответственность?
Как всегда в подобных ситуациях, при подобных возвышенных
репликах, Кареев почувствовал во рту привкус дешевого мыла. Его так и подмывало
громогласно заявить: «Нет, не понимаю. Я дурак, даун, дебил, мне час назад дали
ефрейтора, и это вовсе не я ловил умную и опасную сволочь всю сознательную
жизнь!»
Но он, разумеется, смолчал. Так не полагалось. Он подтянулся
и надлежащим тоном, с надлежащим взглядом отчеканил:
— Понимаю.
— Хочется верить, — сказал москвич, по-прежнему
буравя его колючим взглядом. — Хочется верить… Ну, все свободны, я думаю?
Работать нужно.
Выйдя из здания, Кареев не сразу заметил машину Рахманина. В
висках давило, перед глазами, как он ни смаргивал, назойливо маячила светящаяся
точка. Когда он сел в машину рядом с полковником, точка уже превратилась в
солидных размеров многоцветное кольцо. Он щурился, моргал, встряхнул
головой — кольцо не пропадало. Такой напасти с ним еще не случалось.
— Я отправил Климентьева на базар, — сказал
полковник. — С Людой и Тимурчиком. Что там на задании обмыслили?
Кареев хотел ответить длинной, сложной фразой, но со страхом
обнаружил, что попросту не в состоянии ее произнести. Фраза давно сложилась у
него в мозгу, каждое слово на своем месте — а вот язык словно бы отказал,
не выговорить, и все тут…
— Да так, — только и смог выдавить он.
— В конце концов, то, что Бакрадзе там частенько
бывает, еще ни о чем не говорит…
— Ну да, — пробормотал Кареев.
Ему было откровенно не по себе, испуг разгорался нешуточный.
Он находился в здравом уме, в ясном сознании, прекрасно ориентировался в
окружающем, даже сердце не кололо, но словно бы начисто лишился способности
произносить длинные слова и сложные фразы — пренеприятнейшее чувство. И
радужное кольцо перед глазами…
— Нидерхольма ведут старательно, — продолжал
Рахманин. И покосился цепко: — Сергей Михайлович… вы себя нормально
чувствуете?
Кареев ощутил дикую, прямо-таки звериную радость: радужное
кольцо помаленьку таяло, и боль в висках отпускала…
— Все нормально, — сказал он медленно, взвешивая
каждое слово, как будто учился говорить заново. — Умотался немного, и
духота там дикая стояла, кондиционер накрылся… Поехали.
Отпустило, кажется…
С последней «газелью» пришлось провозиться — ну кто бы
мог подумать, что ящики с виноградом, оказывается, такие тяжеленные? До сих пор
с фруктами они сталкивались исключительно на тарелке, а вот разгружать их весь
божий день не приходилось отроду. Хорошо еще, это последняя на сегодня машина.
Перехватив бдительный взгляд толстопузого Гурама —
этакого здешнего капо — Кеша пожал плечами и развел руками: дескать, и
рады бы горы свернуть, да фронта работ не видно… Гурам, органически не
переваривавший, когда базарная бичева слонялась без дела, тем не менее
прекрасно видел, что фронта работ и точно более нема. Для порядка состроил
суровую физиономию, погрозил толстым пальцем и удалился в сторону мясных
павильонов. Кеша направился под навес, где Антон уже разложил на газетке
немудрящий харч, согласно их нынешнему общественному положению, примостил
баллон пива — безалкогольного, конечно, но на вкус и на запах никто не
отличил бы.
Базар пустел, из центрального здания лениво брели последние
покупатели, многочисленные павильончики, ларьки и прицепы, расположенные по
периметру, понемногу закрывались. Там и сям в закоулках устраивался рыночный
пролетариат наподобие того, какой они из себя второй день изображали. С целью
перекусить, но в основном незамедлительно выпить после пахоты от рассвета и до
заката.
— Скука, — сказал Антон.
— Зато не шлепнули нас до сих пор, — сказал
Кеша. — Разоблачивши-то…
— Да кому нас разоблачать… Нормально внедрились. Я,
конечно, голову могу прозакладывать, что этот экземпляр, который нас сюда
привел и рекомендовал — связь местных оперов…
«Уж это непременно», — подумал Кеша.
Крупный рынок вроде этого без освещения оставлять никак
нельзя: куча приезжих из доброй полудюжины нынешних суверенных республик, а
следовательно, на заднем плане непременно маячат потаенные ручейки чего-то
недозволенного законом, от наркоты до оружия. Незаконные мигранты, вполне
реальная агентура сопредельных держав, и тому подобные прелести теневой стороны
жизни, тут и к бабке не ходи. Полистали кое-какие сводки, знаем…
