Не похоже было, чтобы они вызывали у кого-то
подозрения — обычная парочка бомжиков, нечесаных и заросших, но не
пропивших еще последние мозги. Таких нынче множество, а рабочие руки всегда
нужны, особенно если местный заслуженный бич за обоих поручился. Прижились, в
общем.
— Если что, то только там…
— Думаешь?
— А больше негде. Самое подходящее место.
Оба в сторону объекта, о котором шла речь, не смотрели
вовсе — незачем столь явно проявлять интерес. Самый большой на этом базаре
склад, здоровенный ангар из рифленого железа, где хранятся в основном фрукты.
Вот только, по данным местных оперов, за последнюю неделю тут что ни день
объявлялся Бакрадзе, ненадолго заходил внутрь в сопровождении Гурама. Они
собственными глазами видели эти исторические визиты и вчера, и сегодня — а
меж тем, если прикинуть вдумчиво, для этих самых визитов совершенно нет веских
оснований. В советские времена смотрелось бы убедительно: заглядывает товарищ к
землякам затариться дефицитом, обычное дело. Но сейчас-то никакого упрятанного в
подсобках дефицита не имеется. Как приходит наш журналюга с пустыми руками, так
и уходит. Заглянет на пару минут — и слиняет. Такое впечатление, инспектирует.
Правда, это вовсе не означало, что в дальнем уголке склада,
где им еще не удалось побывать, и таится искомое. Может обнаружиться масса
безобидных причин, вовсе не связанных с нарушением законов, как малых, так и
крупных. Ну, скажем, не рассчитывая прокормиться одним борзым пером, Бакрадзе
еще и фрухту сюда с родины перегоняет — и регулярно забирает у Гурама свою
долю выручки. Можно подобрать с полдюжины столь же скучных, насквозь бытовых
мотивов.
Но, с другой стороны, именно здесь идеальное место, чтобы искомое
прятать. За день через базар проходит неисчислимое множество ящиков, коробок и
прочей плотно закрытой тары, что ни день — коловращение машин и людей;
наладить регулярное, всеохватывающее наблюдение за этим мельканием попросту
нереально. Торговцы к тому же составляют тесный, замкнутый мирок, куда ни
плюнь — национальные землячества, туда чужой может попасть только в роли
бесправного грузчика вроде них. Круговая порука, закрытая система. Умный
человек, как известно, лист прячет в лесу. Здесь, пожалуй, надежнее, чем на
съемной или тщательно устроенной явочной квартире, подверженной всевозможным случайностям…
— Идут, — сказал Антон негромко.
Кеша повернулся в ту сторону и тоже увидел двигавшуюся прямо
к ним парочку. Климентьев в общем бомжом не выглядел, но и на респектабельного
мена не походил ничуточки. Грязноватые джинсы, несвежая футболка, небрит,
взлохмачен, алкогольный запашок наличествует, да и движения чуточку
пьяноватые — крепенько пьющий обитатель одной из окрестных «хрущевок»,
ханыга без особенных запросов и потребностей, тут таких навалом.
Людочка (кинолог из местного управления) своему спутнику
соответствовала вполне: вульгарнейшего облика девица, одетая в дешевые
китайские тряпки, тоже классическая шалава из местных, таких окрест пруд пруди.
Тоже поддатая, конечно, издали видно.
Один Тимурчик, черно-серый спаниель, выглядел, можно сказать,
респектабельно: самый обычный песик, бодро трюхающий на поводке метрах в двух
впереди хозяйки. Вид у него был самый безмятежный, он не кидался в стороны, не
выглядел озабоченным — ну конечно, там, где он сейчас шел, не имелось и
следа той поганой субстанции, которую Тимурчик был обучен находить мастерски.
— Ну, явился! — рявкнул Антон. — За смертью
тебя посылать!
Ответив ласковой матерной фразой — ничего личного, мы
матом не ругаемся, мы на нем разговариваем! — Климентьев извлек из
пластикового пакета литровую бутыль водяры, гордо продемонстрировал, чуть
пошатываясь и громко объясняя, что он настоящий мужик и друзей не кидает, за
чем послали, то и принес. Людочка глупо хихикала и визгливо вставляла реплики,
сводившиеся в основном к тому, что она девушка порядочная и другу Лехе готова
дать всегда, хоть прямо здесь, а вот остальным ничего не светит, пусть не
надеются, она им не бичовка вокзальная.
Короче, как ни приглядывайся, как ни прислушивайся, обычная
картинка здешнего быта, к базарным работягам сплошь и рядом подваливают
друзья-подружки, владельцы на это сквозь пальцы смотрят, лишь бы не сперли
ничего и не подпалили по пьяни.
В кармане у Антона тихо пискнул мобильник —
дешевенький, простенький, какой же еще подобному субъекту полагается? На него
свалилась совершенно нейтральная эсэмэска, гласившая: «Васька третий день не
появляется».
Антон ответил вовсе уж примитивно — выведенным из
«Черновиков» кратким сообщением с одной-единственной буквой «О». Все шло по
плану: вокруг базара на случай определенного поворота событий уже сомкнулось
кольцо групп обеспечения, и ни одна из них внимания к себе не привлекала, даже
те, что торчали на самом виду — поскольку даже самый зоркий глаз хрен
опознает группу обеспечения…
Из мясного павильона показался Гурам с куском вырезки в
пластиковом пакете, вальяжно прошествовал мимо, покосился на бутылочку, но
промолчал, главное внимание уделив Людочкиным «нижним девяноста», обтянутым
мини-юбкой. Кинул через плечо:
— На виду не жрите, уроды, базар позорите.
Еще раз с несомненным интересом обозрел Людочкины
достоинства, но все же прошел мимо, не сделав попытки завязать знакомство:
эстет, мать его, привык пользовать девок почище.
Он еще не успел отойти, как Тимурчик, глядя вслед, чутко
втянул влажным носом воздух, насыщенный ароматами фруктов, и замер с таким
видом, словно услышал некий отзвук. Кеша припомнил, что в Средней Азии есть
какое-то короткое и емкое слово, означающее звук, раздавшийся очень далеко, на
самом пределе слышимости, даже не сам звук, а тень его, отзвук, полумираж.
Самого слова он не помнил, но точно знал, что оно есть. Вот так и Тимурчик…
Интересно, да?
Гурам скрылся в кирпичном зданьице кафе, в это время уже
закрытом для обычных посетителей и переключившемся на обслуживание своих:
шашлык-машлык ладить пошел, сейчас культурно отдыхать возьмется, винишко
откупорит, а там и девок вызвонит, ну вот и ладушки… Из его персональной
комнатушки, вообще-то, видна дверь склада, но тут уж ничего не поделаешь.
— Пошли? — предложил Климентьев, любовно баюкая
бутылку в руках.
Они всей компанией, с натягивающим поводок Тимурчиком
двинулись в том направлении, где меж павильонами и оградой рынка протянулась
широкая полоса неухоженной земли, заросшая высокой травой с дюжиной чахлых
тополей. Именно там и располагался здешний бичевской ресторанчик под
неофициальным названием «Целина» (официального, конечно, не имелось вовсе).
Все было сыграно безупречно и непринужденно. Когда они
оказались возле склада — одна половинка железной двустворчатой двери
приоткрыта, на ночь склад никогда не запирали, потому что груженые машины могли
объявиться и ночью, — Людочка просто-напросто выпустила поводок, и
Тимурчик проворно почесал внутрь. Кеша с Антоном нырнули за ним, а Людочка с
Климентьевым остались на подстраховке, завязав у дверей громкую беседу типа
легкой ссоры.
