Он уже порядочно отошел от ночного кафе, и на улице стало
еще темнее. Внезапно сквозь тихий шорох дождя Ванечка услышал за спиной звук
шагов.
Ванечка остановился, чтобы прислушаться, – и шаги тут
же затихли. Он пошел вперед – и шаги возобновились.
Такие странные шаги на ночной улице – вещь неприятная, они
могут значить только одно: скорую встречу с уличными грабителями, которых в
послевоенном Париже развелось немыслимое множество. Впрочем, Ванечка таких
встреч не очень боялся: человеку, прошедшему через революцию и войну,
повидавшему чекистов и махновцев, парижские головорезы кажутся безобидными, как
мальчики из церковного хора. Кроме того, в кармане у Ванечки лежал его дорогой
друг, тяжелый бельгийский револьвер системы «Наган».
Поэтому Ванечка не слишком испугался. Пройдя еще немного, он
резко развернулся, чтобы разглядеть своего преследователя, оказаться с ним
лицом к лицу.
И к немалому своему удивлению, увидел ту самую особу,
встреча с которой так смутила его в кафе.
– Так это ты! – проговорил Ванечка, облегченно
вздохнув. – А я было подумал, что мной заинтересовались молодчики Толстого
Луи!
– Нет, Ванечка, это я!.. – прошелестел из темноты
знакомый голос.
И что-то в этом голосе насторожило Ванечку.
– Pardon, – проговорил он, вглядываясь в знакомое
лицо. – Кажется, я видел тебя в кафе… ты там встречался с…
– Тсс! – донеслось из темноты. – Не надо
никаких имен! Как, однако, все это неудачно, в особенности для тебя! Знаешь,
Ванечка, как бывает – оказываешься не в то время и не в том месте, и это
приводит к скверным последствиям!
Знакомая особа сделала полшага вперед, и в темноте угрожающе
блеснули белки глаз.
– Что ты хочешь сказать… – Ванечка нервно облизнул
губы и на всякий случай нашарил в кармане ребристую рукоятку «нагана». Но в ту
же секунду он услышал за своей спиной подозрительный шорох.
Ванечка резко обернулся, одновременно вытягивая из кармана
револьвер, и увидел перед собой совершенно уморительного человечка. Ростом тот
был с семилетнего ребенка, однако носил роскошные усы и одевался щегольски,
совершенно неуместно для ночной улицы – черный сюртучок, шелковый жилет,
расшитый удивительными тропическими цветами, лаковые штиблеты.
Ванечка удивленно уставился на нарядного карлика и потерял
из-за этого драгоценную секунду. Карлик же грозно распушил усы, набычился и, с
удивительным проворством подскочив к Ванечке, воткнул ему в грудь невесть
откуда взявшееся в его руке длинное тонкое лезвие.
Ванечка покачнулся, выронил револьвер и рухнул на брусчатку,
широко раскинув руки. Так падают снопы спелой пшеницы под безжалостным серпом
жнеца, так падают кавалеристы посреди русской степи, скошенные свинцом из
махновского пулемета.
Перед смертью в голове его разом промелькнуло несколько
мыслей. Первая – что ему удивительно не повезло: пройти невредимым через две
войны и две революции, вырваться из ада, каким стала Россия, несколько раз
совершить опасные экспедиции в этот красный ад – и нелепо погибнуть на улице в
Париже…
Тут же за первой мыслью пронеслась вторая: учитывая
сегодняшнюю встречу, новая экспедиция его друзей вряд ли закончится
благополучно, и еще неизвестно, кому больше повезло – ему или остальным. Он по
крайней мере погибает без мучений, а что ждет их, одному Богу известно. Может
быть, им суждена лютая смерть в подвалах ЧК или этой, новой, конторы – ОГПУ…
И наконец, на смену этим двум мыслям набежала третья: что
ему не суждено более наслаждаться марокканским темпераментом маленькой Жанет,
но вряд ли постель малютки будет долго пустовать.
Все эти мысли едва ли заняли более секунды, и Ванечка
погрузился в беспросветный мрак.
Дождик тем временем кончился, облака разошлись, и в небе
снова проступили редкие неяркие звезды, отразившиеся в широко открытых глазах
мертвого человека.
Нарядный карлик подскочил к трупу, коснулся его шеи двумя
пальцами, чтобы удостовериться в смерти, и, по-кошачьи заурчав, отскочил в
темноту, где незадолго до того растворился третий участник короткого ночного
происшествия.
Ордынцев отпустил извозчика, немного не доезжая до дачи,
огляделся по сторонам. Вокруг не было ни души. Он подошел к калитке, постучал
условным стуком – три удара, пауза, еще два удара. Калитка резко распахнулась,
Бориса втащили внутрь. К шее его прижали дуло пистолета.
– Что за черт! – Борис извернулся, ударил по руке,
выбив оружие, и только тогда узнал «американца» Луиджи.
Циркач окрысился на него, подобрал пистолет и прошипел:
– Ты, что ли? Я тебя поначалу не признал!
– Мы с вами на брудершафт не пили! – холодно
процедил Ордынцев, смерив циркача взглядом. – Так-то вы гостей встречаете!
– Гости разные попадаются, а осторожность не помешает!
Время у нас сами знаете какое! – проговорил Луиджи и подтолкнул Бориса к
дому.
На веранде, кутаясь в черную шерстяную шаль, сидела Мари.
Она, по обыкновению, курила тонкую турецкую папиросу в длинном мундштуке. Лицо
ее было еще бледнее, чем прежде, на левом виске дергалась жилка. При виде
Бориса губы Мари сложились в улыбку, но глаза холодно сверкнули.
– Наш джентльмен появился! – процедила она, окинув
Ордынцева неприязненным взглядом. – Вот без кого я прекрасно прожила бы
всю оставшуюся жизнь!
– Взаимно, сударыня! – Борис карикатурно
поклонился. – Не надоела вам эта пикировка?
– Полно, Мари! – проговорил Луиджи. – Он ведь
еще не знает…
– Чего я не знаю? – Борис переводил взгляд с
циркача на женщину. Они молчали, и он задал другой вопрос: – А где наш
предводитель? И где великий специалист по замкам и запорам?
– Серж с минуты на минуту должен появиться! –
отозвался Луиджи, потирая руки. – А насчет Ванечки… – Он переглянулся
с Мари. – Должен сообщить вам, милостивый государь, пренеприятное
известие. Ванечка не придет. Ни сегодня, ни в будущем. Минувшей ночью Ванечку
убили уличные грабители.
– Не верю! – выдохнула Мари, откинув руку с
мундштуком. – Какого черта? Ванечка не носил с собой больших денег…
– Воля твоя, Мари, – перебил ее Луиджи. –
Однако в наши дни люди чрезвычайно испортились. Это прежде парижские головорезы
убивали только за большие деньги, а сейчас они могут прирезать человека и за
медный грош!
– Ваня умел за себя постоять! – возразила Мари и
снова раздраженно уставилась на Бориса: – Пока не появился этот хлыщ, у нас все
было в порядке! Он принес нам несчастье, и на этом дело не кончится! Я чувствую
кровь, чувствую!
Она запрокинула голову, словно к чему-то прислушиваясь.
Нервные ноздри широко раздувались.
Борис увидел, что на шее женщины проступил тонкий
красноватый рубец. Он хотел ответить, но в это время скрипнула калитка, и на
дорожке показались два человека.
