На трибуне стоял невысокий человек с окладистой бородой,
который безуспешно пытался привлечь внимание публики.
Наконец на эту же трибуну вскарабкался рослый матрос и
рявкнул таким басом, каким свободно можно было перекрыть рев шторма и
артиллерийскую канонаду:
– Ша, братва! Прекратить сей момент этот кагал! Якорь
вам в глотку! Вы анархисты или базарные торговки?
Зал на мгновение затих.
– Если вы анархисты – дайте высказаться этому братцу!
Он имеет до вас пару слов от свободных анархистов Житомира!
Из зала снова понеслись выкрики:
– Пущай говорит!
– Нечего всяким-разным слово давать! Может, он только
на словах анархист!
– Ша! – снова рявкнул матрос. – Дадим братцу
слово, или я сильно рассержусь! – И он с угрожающим видом поднял над
головой зажатую в кулаке лимонку.
Зал снова затих, и бородач заговорил:
– Меня, братцы, послали к вам свободные
анархо-синдикалисты Житомира, чтобы раз и навсегда решить вопрос об отношении к
власти большевиков…
Зал снова взорвался криком:
– Какой может быть вопрос? Мы на этот вопрос уже дали
свой сугубо отрицательный ответ…
– Кто дал, а кто нет… и вообще, анархо-синдикалисты не
настоящие анархисты, они страдают правым уклоном…
– Никаким не правым, а левым…
Дальнейшие слова житомирского представителя невозможно было
расслышать.
– Извиняюсь, братец, – обратился Борис к стоящему
рядом человеку в потертом бушлате, который не принимал участия в бурной
дискуссии и вообще производил впечатление почти нормального, – где я могу
найти Игната Кардаша? У меня для него письмо…
Человека в бушлате как будто подменили. Он побагровел, сжал
кулаки и двинулся на Бориса:
– Ты как сюда попал? Тебя кто пустил на свободный сход
честных анархистов? Всех сторонников этого перерожденца мы уже вымели отсюда
поганой метлой! Братцы! – Он оглянулся по сторонам. – Среди нас
анархо-фундаменталисты! Лазутчики Игната Кардаша!
Заполнявшие зал анархисты мгновенно забыли о своих
разногласиях и дружно набросились на чужаков. Борис и Серж, став спиной к спине,
пробивались к выходу из зала. К счастью, рядом с ними оказалась какая-то
незапертая дверь, они проскочили в нее, скатились по лестнице и вылетели на
улицу.
Переведя дыхание, отряхнулись и оглядели друг друга.
Им удалось отделаться несколькими синяками и ссадинами, что
совсем немного, если учесть количество анархистов и их боевой задор, однако
результат разведки оказался нулевым – они ничего не узнали о Игнате Кардаше,
кроме того, что тот не пользуется популярностью среди других анархистов.
– Ну что, товарищи граждане, – окликнул их
Саенко. – Смотрю, что не получилось у вас с теми анархистами разговора… Ох
и подлый же народ! Надо же, как накостыляли! Надо будет вам сырого мяса
приложить, очень от синяков помогает!
– Обойдется! – отмахнулся Борис. – Не знаю
вот, как теперь к этим анархистам подкатиться. Второй раз они нас не пустят…
– Может, у меня лучше получится? – задумчиво
проговорил Саенко.
– Не советую, – возразил Борис, проверяя языком
шатающийся зуб. – А что это у тебя такое?
Саенко тащил на плече какой-то завернутый в рогожу
громоздкий инструмент.
– Дак точило, – ответил Пантелей, скидывая
рогожу. – Хорошее такое точило, с ножным приводом. Что хочешь наточить
можно… по случаю раздобыл, у одного земляка на астролябию выменял!
– На что? – изумленно переспросил Борис. – А
астролябия-то у тебя откуда?
– Долго рассказывать, – отмахнулся Саенко. –
Так что попробую-ка я с теми анархистами познакомиться… – Он снова взвалил
точило на плечо и пошел по улице, нараспев выкликая: – Точу ножи, ножницы! А
вот кому чего поточить! Точу ножи, но-ожницы!
Таким нехитрым манером он дошел до анархистского клуба,
огляделся по сторонам и нырнул в подворотню, которая вела во двор княжеского
дворца.
Встав посреди двора, Саенко поставил перед собой точило,
запрокинул голову и завел на манер оперного тенора свою арию:
– Точу-у ножи-и…
Не прошло и пяти минут, как из задней двери дворца, воровато
оглядываясь, выскользнул тощий длинноволосый субъект в поношенной студенческой
тужурке, подбежал к Саенко и, вытащив из потертого сапожного голенища
зазубренный мясницкий нож, протянул его Пантелею Григорьевичу:
– Ну-ка, братец, того… наточи мне инструмент, а то без
него в дискуссии несподручно участвовать!
– Известное дело. – Саенко солидно кивнул. –
Как же на дискуссию без инструмента? Не извольте беспокоиться, как бритва
будет! На всякую будет надобность пригодно, хочешь – колбаски порезать, хочешь
– бороду брить, хочешь – в дискуссию вдариться… – Он придирчиво осмотрел
нож и принялся за работу, проговорив: – А вы, извиняюсь, гражданина Кардаша не
изволите знать? Тоже из ваших, из антихристов… то есть, извиняюсь, из
анархистов…
Клиент дико взглянул на Саенко, выхватил у него недоточенный
нож и скрылся за той же дверью. Однако на его месте тут же появился другой –
рыхлый толстяк с длинными обвислыми усами.
– Вам инструмент поточить? – проговорил
Саенко. – На дискуссию торопитесь?
– Точно! – подтвердил толстяк и протянул Пантелею
хлебный нож. – Мне бы поострее…
– Сделаем! – Саенко принялся за работу и тут же
повторил свой вопрос – не знает ли его клиент Игната Кардаша.
– Кардаша? – Анархист подозрительно взглянул на
точильщика. – А на что тебе этот Кардаш? Ты, как представитель угнетенных
народных масс, должен своим здоровым нутром чувствовать всю его гнилую
буржуазную сущность!
– Это вы верно говорите, – кивнул Саенко,
переворачивая нож и принимаясь за другую сторону. – Нутро у меня здоровое,
сроду ничем не болел, окромя похмелья, а у него самая как раз гнилая сущность,
поскольку мне этот Кардаш денег должен несметное количество. Пять с половиной
мильонов! Это уж не знаю, сколько на новые червонцы получается. Я ему столько
всякого… инструмента наточил, а он обещал к пятнице расплатиться – и поминай
как звали!
– Да, братец, можешь со своими денежками
распрощаться! – ухмыльнулся толстяк. – Кардаш теперь в Питер ни
ногой! Ему сюда лучше не соваться – многим насолил! Да только… – анархист
понизил голос, – да только он сюда и не хочет. Ему в Голубкине хорошо, он
там устроился, как царь Салтан. Живет – как сыр в масле катается! Вроде коммуна
анархическая, а на самом деле – самая настоящая тирания!
– В Голубкине? – переспросил Саенко. – Это
где ж такое будет Голубкино?
– Да ты уж не собрался ли туда за своими
мильонами? – усмехнулся анархист.
