Но ока не могла этого сделать. И, даже если бы и смогла, зачем? Ее отец не старался никого надуть. Алекс понимал, что весь вечер был сплошной игрой: Дж. Т., от всего сердца выказывавший ему дружеское расположение, изысканный обед, ее присутствие – все было блефом, а он достаточно умен, чтобы это разглядеть.
Они все запутались в паутине лжи, все. И она устала от этого.
Ее глаза встретились с глазами Алекса.
– Ты ведь совсем не собираешься давать отцу деньги, в которых он нуждается, правда?
Его брови поднялись.
– Разве я это сказал?
– И не нужно. Я знаю, почему ты здесь.
– Неужели?
Уитни тряхнула головой.
– Мой отец думает, что ты видишь туг неплохую сделку…
Алекс рассмеялся.
– О да. Особенно если это означает, что я приму долги Тернеров на себя. Я полагаю, что, в конце концов, в этом есть определенная справедливость.
Ее глаза сверкнули, когда она вспомнила, как он выманил у ее отца двадцать пять тысяч долларов девять долгих лет тому назад.
– Принимая во внимание, с чего ты начал, – сказала она холодно, – я уверена, что должна 'быть.
– Принимая во внимание?..
– Да. Попасть из сточной канавы в компанию Тернеров – это должно быть для тебя определенным опытом.
Улыбка Алекса потухла. Его глаза стали холодными и равнодушными.
– Не дави на меня, – произнес он тихо. Выражение его лица и тон были пугающими. Но она слишком далеко зашла, чтобы остановиться, и кроме того, ее отец достаточно унижался за них обоих.
– Ты напрасно теряешь время, – сказала она, выдернув свою руку. – Ты был прав относительно меня, Алекс. Я не упала к твоим ногам. И никогда не сделаю этого.
Лукавая усмешка проскользнула по его губам.
– Говорите, миледи. Возможно, кто-нибудь вам рассказал, что «никогда» – это очень, очень долгое время?
– Можешь смеяться сколько влезет. Но я не собираюсь унижаться. Держу пари…
И снова хитрая улыбка пробежала по его лицу.
– Даже чтобы спасти старый родной дом?
– Ранчо Тернеров? Но ты ведь не будешь… – Он засмеялся, и Уитни стиснула зубы. – Черт тебя побери, – прошипела она. – Ты… ты…
– Давай-давай. – Его голос дразнил. – Папочке не понравится, если ты обидишь его гостя.
– Вот именно. Его гостя! Если бы я распоряжалась…
Он лениво протянул руку. И не успела она отодвинуться, как его рука обняла ее за шею.
– Если бы тебе пришлось это решать, мне была бы уготована участь жить на конюшне. Разве не так, Уитни?
– Да. – Она стрельнула в него глазами. – Именно оттуда ты родом. Это всегда было для тебя родным местом. Я бы никогда не…
– Нет. Тебе придется. – Его глаза потемнели, и он шагнул еще ближе. – Ну что ж, черт побери, леди жутко захотелось перемен, поэтому она пошла побродить по трущобам.
Ее рука взвилась в воздух, но он поймал ее до того, как она коснулась его щеки.
– Убирайся из этого дома, – свистящим шепотом произнесла она. Голос ее задрожал. – Ты слышишь? Убирайся!
– Не проси ни о чем до тех пор, пока не станешь совершенно уверенной, что именно этого ты хочешь. – Его голос звучал так, будто змея шипела перед тем, как ужалить. – Ты можешь об этом пожалеть!
– Когда я скажу отцу…
– Скажешь ему что?.. Что для тебя твоя гордость дороже, чем земля Тернеров? – Он засмеялся. – Ну хорошо, тогда не позволяй мне останавливать тебя. Давай – беги к папочке. Расскажи ему, что хочешь выбросить его единственную надежду за дверь.
Уитни потрясение смотрела на него. Алекс Барон действительно был их единственной надеждой; именно так сказал ее отец. Без него все, чем владели Тернеры, будет потеряно.
Ну и пусть, это ничего для нее не значит! И никогда не значило!
Но это имело значение для Дж. Т. Она снова подумала, каким он был бледным за столом. Был ли он болен или только обеспокоен тем, что его империя рушилась? Внезапно она поняла, что невозможно отделить одно от другого. Ее отец и мир, который он создал, были одним целым, и один не мог выжить без другого.
Бремя, которое отец взвалил на нее, согнуло ее. Алекс, всегда читавший по ее лицу, кивнул.
– Вот это правильно, – сказан он тихо. – Решай, что для тебя важнее. Тебе всегда удавалось это очень хорошо.
Уитни глубоко вздохнула.
– Что тебе нужно от нас?
Его зубы блеснули в быстрой улыбке.
– Только то, что предложил мне твой отец.
– Я не знаю, что ты… тебе… я не знаю, что он сказал…
Улыбка его медленно исчезла, он протянул руку и коснулся ее волос.
– Неужели? – Она затаила дыхание, когда он шагнул вплотную к ней. – Он сказал, что ты рада встретиться со мной опять. Но вечер почти закончен, а я до сих пор жду, когда же ты наконец скажешь, что ты счастлива видеть меня.
Слезы ярости и разочарования навернулись ей на глаза.
– Я ненавижу тебя, если хочешь знать!
– О, какое сладкое чувство! И подумать только, мне пришлось ждать весь вечер, чтобы услышать об этом.
– Зачем тебе все это? Ты уже сделал свое дело. Моему отцу ты нужен…
Рука Алекса скользнула с ее шеи к затылку.
– Но не тебе, – прошептал он. – Не тебе, Уитни?
– Разве ты этого хочешь? Унизить меня еще больше, чем ты уже сделал?
Он заглянул ей в глаза, а потом его взгляд скользнул по ее лицу, остановившись наконец на губах.
– Я не знаю, что мне нужно от тебя, – сказал он хриплым голосом. – Пропади ты пропадом, я не…
Она вскрикнула, когда он приподнял ее лицо, но крик захлебнулся в его поцелуе. Он был вовсе не чувственный, не страстный: губы были твердыми, зубы – острыми. Своим поцелуем он словно хотел показать свою силу, подавить ее, доказать ей свое превосходство, которое он не мог проявить в течение всего вечера.
Уитни отталкивала его, стараясь высвободиться, но он развернул ее и прижал к стене, а затем навалился на нее всем весом своего тела.
– Не надо, – шептала она. – Не надо…
Его язык проник в ее рот. Его вкус заполнил ее всю, и неожиданно миллион воспоминаний нахлынул на нее, унося назад через сгущающуюся темнота в те места и времена, которые она поклялась забыть.
– Алекс, – прошептала она, и звук его имени был подобен магическому заклинанию. Поцелуи его изменился, прикосновение его рук стало другим – годы унеслись прочь, когда Алекс заключил ее в свои объятия.
