– Что случилось? – сердито спросила невыспавшаяся
красавица, посмотрев на циферблат. – Пожар?
– Мистер Ньюкомб, – лаконично ответила девушка.
Даже сейчас, слегка растрепанная после сна, ее хозяйка была
так хороша, что, несомненно, могла позволить себе молодую миловидную горничную.
Гюзель тяжело вздохнула, закатив к потолку синие глаза, чуть подернутые
поволокой, накинула на плечи полупрозрачный пеньюар, взглянула на себя в
зеркало, прошлась по щекам пуховкой и приказала:
– Зови!
Молодой англичанин ворвался в спальню с таким видом, будто
за ним гналась стая чистопородных английских гончих. Сам он тоже было похож на
гончую: сухопарый, подвижный, длинноногий, с длинным выразительным лицом…
Однако сейчас лица на нем как раз и не было.
– Что с вами, Томас? – спросила Гюзель с
выражением невыносимого страдания в глазах и в голосе. – Почему вы явились
в такую рань?
– Рань? Разве сейчас рано? – удивленно спросил
англичанин, уставившись на часы. – Впрочем, может быть… Я не знаю, сколько
сейчас времени… я сегодня еще не ложился… Я конченый человек, Гюзель, конченый
человек!
Англичанин с размаху опустился на позолоченный пуфик,
который жалобно пискнул под ним, и продолжил, закрыв лицо руками:
– Мы играли… у Казанзакиса… сначала карта шла мне, я
увлекся… и не заметил, как проиграл большие деньги… очень большие деньги.
– Это все? – прервала его Гюзель возгласом
удивления и разочарования.
– Нет… я проиграл не только свои деньги… у меня была с
собой казенная сумма. Я пытался отыграться и тоже проиграл.
– Много? – коротко поинтересовалась турчанка.
– Девять тысяч фунтов… – ответил англичанин
упавшим голосом.
– Однако! – Гюзель приподнялась на
подушках. – Но все же, Томас, неужели даже такая сумма стоит того, чтобы
будить меня среди ночи?
Сказать, что ее разбудили среди ночи, было, конечно,
преувеличением, но Гюзель любила сильные выражения.
– Простите меня, дорогая, – Томас отнял руки от
лица, и – о, ужас! – на лице его были следы совершенной растерянности и
полного упадка.
– Стыдитесь, Томас! Вы не можете так раскисать! Ведь вы
– мужчина, и вы – англичанин! – Гюзель взмахнула маленьким твердым
кулачком и подумала, что напоминает сейчас какую-то христианскую святую, что
для нее, рожденной в мусульманской семье, не очень хорошо.
– Да, конечно, дорогая, – мистер Ньюкомб
выпрямился и постарался привести свое лицо в истинно английское
состояние, – конечно, дорогая… Но мне не к кому было прийти, кроме
вас! – при этих словах все его старания пошли прахом, и английское лицо
обратилось в руины.
– Конечно, дорогой! – Гюзель притянула страдальца
к себе и утопила в благоухающих кружевах на своей груди. – Конечно! Вы
всегда можете прийти к своей Гюзели, в любых неприятностях Гюзель поможет вам.
Сколько, вы сказали? Девять тысяч? Конечно, это очень много… Да, вы были
неосторожны, но Гюзель постарается вам помочь.
При этих словах маленькие ручки весьма ласково ерошили
светлые волосы англичанина, а кружева на груди Гюзели… впрочем, это посторонняя
тема.
Через несколько минут, сочтя, что англичанин совершенно
деморализован сильнодействующим сочетанием ручек, кружев и огромного карточного
долга и что вряд ли он еще когда-нибудь будет столь же податлив, Гюзель легко
отстранилась от него и проворковала:
– Знаете что, дорогой? Вы уже сейчас могли бы решить
все ваши проблемы, стоит вам только подписать вот это долговое обязательство.
Как фокусник выдергивает за уши из своей шляпы кроликов,
голубей и множество других одушевленных и неодушевленных предметов, Гюзель
выдернула за уголок из инкрустированной шкатулки на туалетном столике
безобидную на вид бумагу. Мистер Ньюкомб, находившийся к этому времени в почти
бессознательном состоянии, пробежал бумагу глазами.
«Я, английский подданный Томас Ньюкомб, баронет, обязуюсь
возвратить в такой-то срок девять тысяч фунтов стерлингов бельгийскому
подданному Парменю Голону». Число и место для подписи.
Гюзель сказала, что это – путь к спасению, и англичанин
подписал бумагу, даже не удивившись, что она уже составлена заранее и что даже
сумма проставлена – та самая сумма, которую он проиграл этой ночью.
Глава 4
У отступающих неверен глаз,
У отступающих нетверды руки.
Ведь колет сердце ржавая игла
Ленивой безнадежности и скуки.
А. Несмелов
В приемной барона Врангеля томились, дожидаясь приема,
десятки офицеров. Некоторые приходили сюда ежедневно, как на работу, в надежде
попасть на прием к Главнокомандующему и добиться решения какого-нибудь вопроса
– выхлопотать пособие, денег на лечение, разрешения уехать на поиски семьи,
разобраться с несправедливым увольнением…
«Беспросветные», как называли генералов за их сплошные, без
просветов, золотые погоны, тоже попадались в этой приемной. Ждали они, как
правило, не так долго, добивались же от барона того же самого – денег или
справедливости.
Этим утром в приемной появился редкий гость – второй после
Врангеля человек в Русской армии, а по чину даже более высокий чем Врангель –
командир Первого армейского корпуса, прежде Первой армии генерал от инфантерии
Александр Павлович Кутепов.
При виде его разговоры стали тише, все с интересом присматривались
к генералу и его более молодому спутнику – смуглому жилистому подполковнику с
левой рукой на перевязи.
Кутепов, увидев в приемной генерал-майора Краснова,
начальника личного конвоя Врангеля, подошел к нему, поздоровался и кивком
головы указал на своего спутника:
– Семен Николаевич, позвольте представить вам моего
зятя – подполковника Реутова. Вы, кажется, были знакомы с моей сестрой? Ольга
вышла замуж за Сергея Ивановича летом двадцатого года, я не был на свадьбе –
сами понимаете, что творилось на фронте. А потом – такая трагедия… Ольга с
Сержем добрались до Ялты перед самой эвакуацией, не успели со мной повидаться,
ночью в гостинице на них напали бандиты – то ли «зеленые», то ли просто
уголовники. Ольгу убили, Сергея тяжело ранили, он чудом остался жив. Только
здесь, в Турции, он нашел меня, передал последний привет от сестры… –
Генерал чуть прикрыл глаза, ничем больше не выдавая своего горя, и продолжил
через мгновение: – Хочу представить Сергея Петру Николаевичу. Сергей – человек
энергичный и даровитый. Хоть я и недавно знаю его, но вполне оценил. Думаю,
Петр Николаевич найдет его способностям достойное применение.
В это время из кабинета Главнокомандующего вышел, растерянно
оглядываясь, очередной посетитель. Генерал Краснов сделал сложное движение
бровями, вполне понятое офицерами охраны, и Кутепов с зятем вошли в кабинет.
