Борис сделал несколько шагов, собираясь дать деру, но тут,
как по волшебству, в стене отворилась маленькая дверь, и там показалась
закутанная до глаз женская фигура. Женщина схватила Бориса за руку и втащила
внутрь, бесшумно притворив дверь и повернув ключ в замке. Борис невольно
усмехнулся. Все это уже было когда-то – женщина спасала его от рук бандитов. Он
откинул край покрывала, ожидая увидеть голубые глаза и белокурые локоны
Анджелы, но с удивлением обнаружил, что перед ним стоит немолодая женщина
мусульманского вида. Она без улыбки и не издав ни звука указала рукой
направление и пошла вперед. Борис со вздохом последовал за ней, выбора у него
не было. Шли они недолго – только выбрались из маленького темного коридорчика в
более просторный и освещенный. Турчанка открыла ключом дверь и впустила Бориса
в небольшую комнатку. Там помещались только шкаф с зеркальными дверцами,
кушетка, заваленная ворохом одежды, и туалетный столик с небольшим зеркалом,
перед которым были выставлены бесчисленные баночки с кремами, румянами и
белилами. В углу стояла раскрытая ширма китайского шелка. Ширма была старая,
шелк выцвел, но нарисованные птицы глядели на Бориса почти живыми бусинками
глаз. Он понял, что оказался в уборной Анджелы, и что сама хозяйка еще
выступает в зале. В комнате была еще одна дверь, которая, надо полагать, вела в
зал к публике, а этой, через которую только что прошел Борис, Анджела
пользовалась, когда ей нужно было ускользнуть от назойливого внимания мужчин.
Турчанка кивнула Борису на кушетку и скрылась за ширмой.
Борис присел, сдвинув в сторону розовый атласный халатик, отороченный перьями.
В комнате было душно и приторно пахло духами и всевозможными притираниями.
Из зала послышался гул аплодисментов, крики «Браво!», а
также те странные звуки, которые издавали турецкие и албанские офицеры, выражая
свое восхищение. Крики приближались, совсем близко от двери слышался смех и
топот ног. Голос Анджелы терялся в этом шуме.
Борис вскочил с кушетки и нырнул за ширму. Старуха
невозмутимо рылась в каких-то сундуках и не обратила на Бориса никакого внимания.
Послышался стук распахнувшейся двери, Борис приник к щелке в ширме и увидел
следующую картину. Следом за Анджелой в комнату ворвался тот самый толстый
усатый француз. Дверь захлопнулась, оставив в коридоре остальных
преследователей. Офицер устремился к Анджеле, говоря, что она его очаровала и
он совершенно потерял голову, иначе никогда не позволил бы себе ворваться к ней
без приглашения. В его словах была доля правды. Анджела не выглядела
растерянной, очевидно, подобные сцены в этом кабаре происходили довольно часто.
– Господин офицер, – строго произнесла она, отходя
от своего назойливого поклонника подальше, – я очень рада, что вам
понравилось мое пение, но сейчас позвольте мне остаться одной – мне нужно
переодеться.
Толстяк рухнул на колени и пополз к ней, протягивая золотую
безделушку – не то браслет, не то кулон – Борису было плохо видно из-за ширмы.
Анджела начала проявлять признаки беспокойства. Толстяк обнял ее колени, она
оглянулась беспомощно в сторону ширмы, и тогда Борис решил вмешаться.
Он выскочил на середину комнаты и одним движением отбросил
толстяка на кушетку. Это было нелегко в буквальном смысле слова – толстяк весил
верных восемь пудов. Борис крякнул, но все-таки выполнил необходимый маневр. От
неожиданности француз не сопротивлялся.
– Позвольте спросить, – холодно начал Борис
по-французски, – что вы делаете здесь, в комнате дамы?
Он отводил глаза и хмурил брови, потому что никак не мог
принять происшедшее – уж больно опереточным духом веяло от событий, так и
хотелось дать толстяку пинка в зад. И тем не менее нож, который предназначался
Борису, был вовсе не бутафорским, поэтому следовало настроиться на серьезный
лад. Офицер встал, выкатил глаза и рявкнул, шевеля усами, как таракан:
– Ах, этот несносный русский! Как же вы мне надоели еще
в зале!
– Чем подсылать убийц из-за угла, – процедил
Борис, – не угодно ли встретиться со мной в открытую? Я русский офицер и
привык драться честно.
– Что? – завопил француз. – Вы смеете
говорить такое Гастону Леру? Да знаете ли вы, что я воевал при Сомме?
– Господа, господа! – пыталась вмешаться Анджела.
В дверь стучали, но Борис с французом не обращали на это
никакого внимания.
– Вы обратились ко мне с гнусным предложением – купить
то, что мадемуазель подарила мне от всей души. И когда я не согласился, вы
оскорбили меня и подослали двух мерзавцев с ножом.
– Я подослал убийц? – кипятился француз. – Да
за кого вы меня принимаете? Даю вам честное слово французского офицера, что не
имею к этому никакого отношения… Кстати, куда же делись эти так называемые убийцы? –
ехидно осведомился Гастон Леру.
– Я ведь говорил, что умею драться, – напомнил
Борис.
– Господин Леру, у меня есть свидетель нападения на
этого мосье, – звонко произнесла Анджела. – Это моя служанка.
– Говорю вам, я ничего не знаю! – раздраженно крикнул
толстяк. – Хотя, возможно, Фракен… Мы были пьяны… Так или иначе, прошу
простить мадемуазель за скандал, – он поклонился Анджеле и вопросительно
взглянул на Бориса.
– Думаю, инцидент исчерпан, – поспешно ответил тот
и добавил по-русски: – Шел бы ты отсюда поскорее.
Француз вышел, раздраженно качая головой и бормоча что-то
под нос. Анджела отвернулась к зеркалу на туалетном столике и взяла в руки
щетку. Борис опять присел на кушетку и кашлянул, нарушив затянувшееся молчание.
– И часто вам приходится принимать таких нежелательных
визитеров? – в голосе его прозвучало недовольство.
– Я привыкла, – ответила она, не оборачиваясь.
– Вам нравится такая жизнь? – не унимался Борис.
– Французский пьяница ничем не хуже английского
проходимца или турецкой свиньи, – раздался ответ.
– А как вы квалифицируете русских?
– Никак, – она повернулась и посмотрела Борису в
глаза, – русские нечасто приходят в кабаре, им не до этого…
– Вы правы. – Борис придвинулся на кушетке поближе
к столику.
– Но вы не похожи на русского, – поспешно добавила
Анджела, – иначе я…
– Иначе вы бы не бросили мне венок…
– Мне не следовало этого делать, – Анджела
покаянно наклонила голову, – я втянула вас в крупные неприятности. Этот
слуга… Фарида мне давно говорила, что он негодяй. Я скажу хозяину, чтобы его
выгнали.
– Я сам во многом виноват. – Борис взял девушку за
руку и посмотрел прямо ей в глаза.
Она расчесала волосы, теперь кудри куда-то исчезли, и волосы
лежали мягкой волной. Выглядела она очень мило – такая хорошенькая блондиночка
с чуть вздернутым носиком.
– Вы спасли мне жизнь, – произнести это Борису не
составило труда, хоть и была в его словах доля неправды. И совсем уже нетрудно
было сжать в своих руках тонкие пальчики и поцеловать их. Анджела вздохнула и
погладила его по голове, и это тоже было приятно.
