Борис хотел поблагодарить своих неожиданных спасителей,
попросить, чтобы они развязали веревки на его руках, и откланяться, потому что
на него эта парочка тоже произвела не самое благоприятное впечатление, но пират
решительно положил руку ему на плечо и втолкнул в открытую дверь.
Борис оказался в большой комнате с низкими сводчатыми
потолками, полной табачного дыма и гула многочисленных мужских голосов. На
длинных дощатых столах стояли пивные кружки и тарелки с нехитрой закуской.
Между столами сновали юркие кельнеры в длинных передниках с подносами в руках.
Это была бы самая обычная пивная, если бы не посетители – все, как один, с
военной выправкой, многие со следами ран и увечий, большинство – в военной или
полувоенной форме без погон и знаков различия.
Одноглазый пират провел Бориса между столами и втолкнул в
маленькую комнату за стойкой. Там он одним ловким взмахом ножа освободил его от
веревок, указал на шаткий табурет и сам сел напротив.
– Ну что, земляк, в уголовку вляпался? За что тебя
схватили? Украл что-нибудь или похуже дело?
Борис, ошарашенный быстротой развития событий, не знал,
какую линию поведения избрать. С одной стороны – его выручили, избавив от
преследования, с другой – одноглазый незнакомец вызывал у него серьезные
опасения. «Не попал ли я из огня в полымя?» – подумал Борис и чтобы хоть как-то
потянуть время, спросил у «пирата»:
– Как вы узнали во мне русского?
– Не просто русского, земляк, – одноглазый
похлопал Бориса по плечу, – а русского офицера! А русский офицер – это
звание, выше которого нету на земле! Так что ты, земляк, не унижайся пред этой
иностранной швалью. Мы сами возьмем у них все, что нужно… А узнал я тебя очень
просто: на острове Принкипе, ночью, когда мы собирались все вместе… все наши…
ты тоже был там, я тебя запомнил. У меня очень хорошая память. Поэтому сейчас я
должен был помочь тебе: ведь ты – один из нас! Так что этим сволочам от тебя
было нужно?
Борис облизнул пересохшие губы и хотел было сочинить
какую-нибудь правдоподобную ложь, но тут к ним подошел, сильно хромая,
светловолосый человек с пустыми бледно-голубыми глазами, тот самый, чье
появление на улице перед пивной заставило отступить преследователей Бориса. Он
уставился на Бориса немигающим взглядом и произнес:
– Ради милого дружка – хоть сережку из ушка!
Одноглазый «пират» покосился на него и сказал Борису:
– Штабс-капитан очень любит говорить в рифму. Ты,
земляк, его не бойся, он за своих – в огонь и в воду… Но человек он, конечно,
нервный – шесть раз ранен, дважды контужен, в махновском плену побывал – от
этого кто хочешь нервным станет. Поэтому лучше его не сердить. Но если с ним
по-хорошему, – так он просто душа-человек. Ты, кстати, в каком звании?
– Поручик Ордынцев, – поспешно представился Борис,
обрадовавшись, что расспросы временно отложены.
– А я – капитан Сивый, четырнадцатого пехотного полка.
А штабс-капитан Сельцов драгуном был… до контузии. Вот что я тебе скажу,
поручик, – Сивый чуть отстранился и внимательно присмотрелся к Борису
цепким оценивающим взглядом, – похоже, что судьба мне тебя послала.
Сегодня у нас со штабс-капитаном намечается важная и опасная работа, в которой
понадобится помощь третьего человека. Айда с нами, поручик, проверишь себя!
– А что… что за дело? – осторожно спросил Борис.
– Что за дело? Дело серьезное, – Сивый все так же
внимательно приглядывался к Ордынцеву, – да ты же не новичок, в боях
бывал, порох нюхал. И здесь, судя по тому, как тебя сегодня провожали, ты тоже
не пирожками торгуешь. А что за дело – это я тебе вечером скажу. Раньше времени
об этом знать вредно. Твое-то дело будет простое – выполняй мои приказы – и вся
наука.
– Да я, конечно… я не против, – протянул
Борис, – только у меня в таких делах опыта нет…
– Не волнуйся, ничего особенного от тебя не
потребуется. Справишься. Мы со штабс-капитаном тебе поможем.
– Ладно, договорились… Где мы встретимся?
– А зачем нам встречаться? – одноглазый
усмехнулся. – Прямо отсюда и пойдем! Здесь место спокойное, безопасное,
здесь до вечера подождем… Эй, Трофимов! – крикнул одноглазый, приоткрыв
дверь в большой зал. – Принеси нам пива и кефали! – и, обернувшись к
Борису, подмигнул: – Кефаль здесь хорошо готовят! Попробуешь – пальчики
оближешь!
– Как же! – растерянно проговорил Борис. –
Мне нужно кое-какие дела сделать… Меня ждут… может, я сейчас пойду, а вечером,
перед тем, как на дело идти, встретимся здесь?
– Э нет, земляк! – Сивый посмотрел
угрожающе. – Что тебя ждут – это ты верно сказал: те двое, что за тобой
гнались, они тебя и ждут. А дела твои… коли бы мы тебя от погони не спасли, что
бы с твоими делами было? Вот то-то! Ты уж, земляк, лучше с нами до вечера побудь.
Пива попьем, кефали поедим… кефаль здесь очень вкусная! А то уйдешь ты отсюда –
да ненароком обратно-то дорогу и забудешь! А это нехорошо. Ты ведь – один из
нас, и дела у тебя с нами должны быть общие…
– Тут такие, брат, дела, что закусишь удила! –
вдруг засмеялся штабс-капитан.
– Видишь, земляк, – добавил одноглазый, –
штабс-капитан нервничает, а он и без того нервный, дважды контуженный, его
волновать нельзя! Он если нервничает – очень сердитый становится. Я тогда
сам-то его боюсь.
Рыжий Трофимов в грязно-белом фартуке принес поднос, на
котором пенилось в трех огромных кружках светлое пиво и источала божественный
аромат зажаренная до золотой корочки кефаль. Борис почувствовал, что страшно
проголодался и решил предоставить событиям развиваться своим чередом.
Глава 11
Мы – вежливы. Bы попросили спичку
И протянули черный портсигар,
И вот огонь – условие приличья —
Из зажигалки надо высекать.
Дымок повис сиреневого ветвью.
Беседуем, сближая мирно лбы,
Но встреча та – скости десятилетье! —
Огня иного требовала бы…
А. Несмелов
– Заходите, эфенди! – хозяин кабинета вежливо
приподнялся навстречу полковнику Горецкому, но из-за стола не вышел.
Аркадий Петрович подумал, что турку с его объемистым животом
это было бы непросто.
– Садитесь, эфенди, – турок маленькой мягкой рукой
указал Горецкому на низкое кресло.
Горецкий сел, едва заметно поморщившись: в этом кресле он
оказался гораздо ниже своего визави и смотрел на него снизу вверх, кроме того,
вставать из него будет неудобно и унизительно.
– Не хотите ли закурить? – хозяин пододвинул гостю
изящную серебряную сигаретницу с тонкими египетскими папиросами какие, на
взгляд Горецкого, пристало курить только женщинам.
– Благодарю вас, если позволите, я закурю
трубку, – он вытащил замшевый кисет.
