Его порция была раза в три больше Наташиной, как
всегда, но он уже доедал, когда с Наташиной тарелки исчез, наконец, второй по
счету пельмешек.
- А по-моему, вкусно! - сказал Макс обиженно,
покосившись на ее почти нетронутую тарелку.
- Да, - улыбнулась девушка, - ты прекрасно
готовишь.
- А что тогда не так? - спросил он
проницательно.
Вообще, предполагал некоторый ответ, но не тот,
который услышал.
- Макс, не отбирай у меня дочь!
...Макс смеялся. Наташа не понимала причины.
Наташе от этого становилось очень тошно. Хотя он сказал: 'Ты не представляешь,
в какие ситуации нас иногда ставит жизнь!', но просветить ее на этот счет
отказался.
За последний месяц он слышит такую просьбу уже
второй раз. Может быть, Наташа стала бы это отрицать, но с Евгенией у нее
гораздо больше общего, чем с родной матерью, этой безвольной Лидией. Может
быть, Жене стоило бы рассказать Наташе правду о ее рождении: Наташа понимает,
что ребенка можно любить, даже если это не твоя кровь.
...Женя делилась своими былыми переживаниями о
том, как трудно ей было полюбить 'не своего'. Женя говорила: 'Когда родной
малыш делает какую-нибудь подлость своим домашним, ты все прощаешь. А если ту
же подлость сделает приемный ребенок, ты тут же начинаешь ссылаться на плохую
наследственность. И так всегда. Не слушается тебя - это потому, что дурная
кровь в ее жилах. Растет не такая, как ты ожидал - причина все та же. И если поздно
вернулась домой, значит, шлюха. И не важно, есть ли реальный повод сомневаться
в ее порядочности. Не хочешь принимать ее такой, какая она есть. Не хочешь
разрешать ей то, что разрешил бы родному ребенку'. Только когда Наташа стала
жить у Максима, ее мама прониклась к своей дочке некоторой симпатией. И
одновременно начались проблемы с мужем, и Наташа для Евгении уже стала
единственной радостью.
А Макс смеялся. Женя сказала почти точно, он
может одним своим словом изменить жизни людей. Только не трех людей, а пятерых.
- Макс, я признаю, что ты взрослый человек, -
ныла Наташа, - и сам будешь решать, с кем тебе общаться, а с кем нет. И это
твое дело. И наверно с моей стороны это чистый эгоизм, но я так не хочу, чтобы
Катюшка общалась с этой Дашей!
- Я тоже этого не хочу, не переживай, - успокоил
Максим. - Мне было хорошо все эти годы, и я постараюсь, чтобы все осталось, как
есть. Знаешь, когда близкий человек предает тебя однажды, тебе трудно поверить
ему второй раз. Представь, можно ли верить человеку после двухсотого
предательства? Ты кушай, кушай. Я еду в клуб и позвоню твоим родителям, чтобы
тоже туда ехали. Так что, если не хочешь видеться с отцом, то забери Катьку,
погуляй с ней где-нибудь, на море сходите, или в парк.
Наташа рискнула. Катю забрали у бабушки и решили
взять ее с собой в клуб до вечера. Виктор Карлович вышел на пенсию, и в августе
они с Катей поедут в деревню, откуда родом отец Макса. Это где-то в стороне
Волгограда. Виктор с удовольствием рассказывал Наташе свою историю.
В семь лет, не выдержав избиений других
деревенских мальчишек из-за его 'фашистских' корней, Витя собрал маленькую
котомку и отправился к Черному морю. Пешком. Ушел осенью, заглядывая по дороге
в чужие огороды за пропитанием; иногда его доброжелательно кормили сами
хозяева, собирали на дальнейшую дорожку немного припасов, кто сколько мог. А
иногда Витя оставался без еды неделями, и спал прямо на траве, на гравии, на
дереве, где попало. Может, даже терял сознание - не помнит. Шагать от села до
села оказалось самым сложным, особенно по ночам, ведь темнота была нереальная.
И когда шли дожди, Витя не останавливался, понимал, что он сможет выжить,
только двигаясь дальше. Зато мало-мальски населенный пункт был как оазис в
пустыне! Кое-где он проводил по несколько дней, а где-то даже недель. Соседи
рассказывали друг другу об отважном мальчике и с миру по нитке собирали ему то
одежку потеплее, то крышу над головой. Кто-то отдал ему велосипед, и дальше он
уже пытался ехать.
Путь оказался неблизкий, наступили холода, и он,
малыш, отморозил себе руки и ноги. Его приютили в крохотном бедном домике в
одном из сел на Кубани, вернули к жизни, отогрели. Чудом он не лишился рук да
ног! И едва наступила весна, как Витя снова собрался и двинулся дальше к своей
цели. Думал, что идет на юг, но шел на запад. Немного ошибся морем: шел на
Черное, а попал на Азовское. В Ейске пришел на первый попавшийся корабль и
сказал: 'Хочу быть моряком'! Отказать ему не смогли... Долгое время учился в
морском училище и взрослел. Потом - наконец-то! - поступил на корабль юнгой и
только тогда впервые вышел в море! Понял, что не ошибся с выбором дела всей
своей жизни! В восемнадцать лет ушел служить, конечно, на флот. Пять лет служил
- в Сочи. Так потом в Сочи и остался.
Наташа со знанием дела объявила, что ее дед тоже
был моряком, и, узнав фамилию, Виктор обрадовался:
- Знал я твоего деда! Я же на его корабле
капитаном стал, когда он на пенсию ушел! Замечательный был человек! Мировой!
- Мир тесен, - шептала Наташа. Сама она своего
деда узнать не успела.
А у Виктора там, в родной деревне, и братья, и
сестры есть, правда, полукровные. Как сильно девушка Настя, его матушка,
убитого немца ни любила, но замуж после войны все же вышла. Эти родственники
постоянно приезжают в Сочи летом, но Наташа никого из них не знает. Максиму они
не нравятся: приедут, развалятся на диване, а мама их обслуживает. Или начинают
ныть, что у них совсем нет денег, и отец выдает им из своего кармана
'отпускные'. Макс не понимает, зачем ехать в Сочи, если у вас нет денег?! Но
молчит. Все-таки, это родственники отца...
- Вот я помру, - твердил Виктор, - и никто к вам
ездить не будет, потому что вы гостям не рады!
- Ну, что никто не будет ездить, я не огорчусь!
- съязвил Максим. - Но вот о 'помирании' ты что-то рано заговорил!
- Да почему рано? - пожимал отец своими крепкими
плечами. - Что мне на пенсии делать? Вся жизнь была связана с морем... Теперь
ничего не осталось... Я и так там дольше положенного продержался.
- А ну прекрати! - строго требует Максим. - Мы
что, не заслуживаем того, чтобы ты хотел жить ради нас?
Как часто в последнее время Виктор начинает
такие разговоры! Либо он напрашивается на всеобщее внимание - в чем Наташа
сомневается; либо думает об этом так много, что умолчать просто не получается...
Наташа до слез в глазах расстраивалась, подумав о том, что время не обманешь.
Виктору шестьдесят три, и у него уже был инфаркт. А он такой хороший человек!
Его Наташа уже без мучений совести называла 'папой'.
Потом вернулись из магазина Катя с бабушкой, и
все уселись за стол пить чай, невзирая на летнюю послеобеденную жару.
В клубе Катя была для Наташи таким своеобразным
способом отвлечься от навязчивых взглядов собственного отца. Наташа долго
терпела отца в директорском кабинете, но потом повела Катюшку в зал под
предлогом того, что 'взрослым' надо обсудить бизнес. В зале угощала Катю соком
из бара 'за счет заведения'. А вскоре к ним присоединилась и Евгения.
