— Нет, мэм, все хорошо. Это была только идея душа, но я заплатил за нее бумажными деньгами, которые только идея денег, поэтому обмен совершенно равноценный.
В замешательстве она не нашлась с ответом, и я поспешил к мистеру Хичкоку.
Он повел меня по второму коридору, который упирался в противопожарную дверь с табличкой «ЛЕСТНИЦА» на ней. Мистер Хичкок прошел сквозь нее, а мне пришлось открывать тяжелую металлическую дверь более традиционным способом, и выйдя на лестничную площадку, я увидел, что он уже миновал первый пролет. Его ноги парили в нескольких дюймах над ступеньками.
Следуя за ним, глядя на него сверху вниз, я решил, что внешне ему пятьдесят с небольшим, то есть выглядит он не как в последние годы жизни. Волосы еще оставались темными, пусть и редели, и на макушке только начала образовываться лысина. Он родился в 1899 году, и его пятидесятые годы пришлись на 1950-е, десятилетие, когда он снял «Окно во двор», «В случае убийства набирайте „М“», «Незнакомцы в поезде», «На север через северо-запад», «Поймать вора», «Не тот человек», «Головокружение», больше классических фильмов, чем большинство режиссеров снимают за всю свою жизнь. «Ребекка», вторая версия «Человека, который слишком много знал», «Дурная слава», «Завороженный», «Подозрение», «Тень сомнения» и многие другие великие фильмы вышли на экраны раньше. «Психоз», «Птицы» и еще несколько ему только предстояло снять.
Мы спустились на четыре пролета, которые привели нас в подвал. С апломбом, который он привык проявлять в жизни, режиссер проплыл сквозь еще одну закрытую дверь, и я обнаружил, что за ней находится механическое сердце «Стар Трака», огромное помещение с бойлерами, охладителями, лабиринтом теплоизолированных труб, обеспечивающим обогрев и охлаждение всего комплекса, и множеством другого оборудования, предназначение которого оставалось для меня тайной. По ощущениям я словно перенесся в машинное отделение космического корабля.
Флюоресцентные лампы заливали помещение ярким, холодным светом. Стальные кожуха различных машин блестели, словно покрытые корочкой льда.
Мистер Хичкок, разумеется, не отбрасывал тени, а моя жалась к моим ногам, когда мы остановились, как мне показалось, в самом центре подвала. Режиссер прижал палец к губам, предлагая молчать, потом склонил голову направо, театральным жестом поднес руку к уху, тем самым напомнив мне, что начинал свою долгую карьеру в эпоху немого кино.
Я тоже склонил голову, и мы стояли в комичной позе, словно Лорел и Харди
[9]
, гадающие о причине загадочного звука, доносящегося до них, чтобы через секунду выяснить: это звук сброшенного им на головы пианино. Гудение и урчание машин угрозы собой не представляло, а больше я ничего не слышал, во всяком случае звуков, от которых волосы на загривке вставали дыбом.
Но потом что-то я услышал, спор двух мужчин, слова приглушенные, неразборчивые… но близкие. В удивлении я повернулся, но никто не составлял нам компанию на открытой части этого зала, а проход, по которому мы пришли, тоже пустовал. Другие проходы между рядов машин я еще не осматривал, но сомневался, что найду в каком-то из них увлеченных разговором двоих мужчин. Сердитые голоса раздавались совсем близко, но казались нереальными, громкие и неразборчивые, как голоса злобных тварей в кошмарном сне.
Их разговор затихал, потом приблизился, стал еще более громким, но слова по-прежнему оставались неразборчивыми, словно разговаривали они в нескольких футах от меня, но по другую сторону невидимой мне стены. Я повернулся, и разъяренный мужчина в джинсах и черной кожаной куртке прошел так близко от меня, что я мог бы к нему прикоснуться, но при этом не замечал моего присутствия.
Его суровому лицу, похоже, пришлось многое пережить. Он напоминал упрямого, но не очень умелого боксера, который пропускал слишком много сильных ударов. Яростный взгляд глаз под тяжелыми веками метался из стороны в сторону, и в нем читалось отчаяние зверя, рожденного, чтобы быть свободным, но с раннего возраста загнанного в клетку.
И еще мужчина был полупрозрачным.
Задержавшиеся в этом мире души мертвых выглядят для меня такими же реальными, как живые люди. Если они не демонстрируют свои смертельные раны — в отличие от обезглавленной женщины, которая встретилась мне на улице, — не проходят сквозь стены и не плывут над землей, я далеко не всегда могу опознать в них призраков.
Этот мускулистый, с толстой шеей и разбитым каменным лицом мужчина призраком не был. Его голос пусть и доносился сквозь слой ваты толщиной в фут или два и сильно искажался, словно я прослушивал магнитофонную запись, пущенную с малой скоростью, тем не менее разительно отличался от молчания призраков.
Он резко поменял направление движения, прошел сквозь меня, и я ощутил холод в тот самый момент, когда мы вдвоем занимали один и тот же кусочек пространства. Я тут же повернулся к нему, он уже отошел на шаг, тоже повернулся, и мы оказались лицом к лицу. Он резко перестал говорить. Посмотрел направо, налево, вниз, вверх, и я заподозрил, что и он почувствовал холод, но ничем иным я свое присутствие не выдавал. Для меня он выглядел полупрозрачным призраком, но для него я оставался невидимым.
На мгновение я осознал — но не увидел, — что помещение, в котором он находился, тех же размеров, что и подвальный зал, где стоял я, но только пустое и заброшенное. Холодный бетон и сумеречный свет.
Второй мужчина в другом подвале заговорил вновь и появился в поле моего зрения: маскарадный ковбой. Такой же полупрозрачный, как и парень, с которым он спорил.
Отвернувшись от меня, первый мужчина присоединился к будущему убийце, и они пошли прочь, быстро скрылись из виду, а их голоса смолкли.
Я более не ощущал альтернативного подвала. Но услышал другие звуки: будто захлопнулись две стальные противопожарные двери, одна чуть позже другой, первая чуть мягче, чем вторая.
Повернувшись к мистеру Хичкоку, я увидел, что он наблюдает за мной. Словно интересуясь моей реакцией на случившееся, он вскинул брови.
Меня не назовешь важной персоной, с какой стороны ни посмотри, но в тот момент я едва не почувствовал себя таковой. Несмотря на мои паранормальные способности, я всего лишь скромный безработный повар блюд быстрого приготовления, который пытается радовать клиентов, когда у него есть работа, и, если возможно, всегда все делать правильно. Но теперь я внезапно подумал обо всех главных мужских ролях в фильмах мистера Хичкока и посчитал себя обязанным оправдать ожидания режиссера, ответить вскинутым бровям репликой, достойной того, чтобы слететь с губ Кэри Гранта.
Но сказал совсем другое: «Э… вау… видите ли… знаете… дело в том… я не понимаю. Где были эти двое мужчин? Где они теперь? Их спор связан с тем, что произошло в этом месте раньше? Или произойдет в будущем?»
Он покачал головой и пальцем постучал по циферблату наручных часов, возможно показывая, что время в обоих подвалах одно и то же и увиденное мною произошло только что. А может, он рекламировал «Ролекс» при жизни и полагал своим долгом продавать бренд после смерти.
