Справа краем глаза я уловил какое-то движение, и когда повернул голову, гремучая змея с раскрытой пастью ударилась о стекло пассажирской дверцы со звуком, какой издает голый кулак при ударе о боксерскую грушу в спортивном зале, и тут же упала, исчезнув из виду. Еще две вырвались из ночи, напоминая кнуты, со сверкающими глазами, разинув пасти, капли белесого яда потекли по стеклу, но их тут же смыло дождем. Свернувшаяся змея может совершить прыжок на длину своего тела, то есть в данном случае на шесть с небольшим футов, потому что змеи нам попались большие, необычайно большие, откормившиеся на черепашьих яйцах, мышах, сумчатых крысах, кузнечиках, ящерицах, тарантулах и всякой разной вкуснятине, которую человек, конечно, не ставит на стол.
— Боже милосердный, — воскликнула миссис Фишер, давая понять, что змеи атаковали лимузин не только с моей стороны.
Извивающиеся змеи, казалось, плыли в сильном дожде, и, набрав крейсерскую скорость, четыре из них в быстрой последовательности атаковали стекло водительской дверцы.
— Я такого и представить себе не могла. — В голосе миссис Фишер слышалось недовольство Матерью Природой за ничем не спровоцированное нападение.
Когда она нажала на педаль газа, гремучая змея появилась над левым передним крылом, прыгнула мордой вперед на лобовое стекло, и ее клыки сомкнулись на дворнике, источая яд. Дворник затрясся, прежде чем подняться, едва не сломался, но потом отбросил змею в ночь, стукнулся о лобовое стекло и вновь принялся очищать его от потоков дождевой воды.
— Хорошее стекло, — прокомментировал я.
— Это точно, — согласилась она.
— Одноухий Боб?
— Абсолютно.
Змеи остались позади.
Миссис Фишер уменьшила нажим на педаль газа.
— Вы никогда не слышали о змеях, нападающих на автомобиль? — спросил я.
— Нет, никогда.
— Я тоже. Любопытно, почему они это сделали?
— Мне тоже. И я не верю, что змея может прыгнуть так далеко.
— На длину своего тела, мэм.
— Эти прыгали дальше.
— Мне тоже так показалось.
Пули дождя разбивались о бронированное стекло.
— Ты когда-нибудь ел гремучую змею, дорогой?
— Нет, мэм.
— Она вкусная, если ее правильно приготовить.
— Я в пище довольно-таки разборчив.
— Сочувствую. От вкуса ягненка меня мутит.
— Ягнята слишком милые, чтобы их есть.
— Именно. Нельзя есть слишком милых животных. Как котят.
— Или собак, — добавил я. — Коровы хорошие, но не милые.
— Да, — кивнула она. — Как и куры.
— Свиньи чуть милее.
Миссис Фишер не согласилась:
— Только в некоторых фильмах, вроде «Бейба» и «Паутины Шарлотты». Это сказочные свиньи — не настоящие.
С минуту мы молчали, прислушиваясь к дождю, барабанящему по лимузину, который словно плыл сквозь ночь, и наконец я спросил:
— Закончив с тем делом к «Мейзи», мы поедем другой дорогой, или придется возвращаться по этой?
— Эта единственная. Но не волнуйся, дитя. Я не верю, что у змей есть способность к стратегии. В любом случае делай что ты должен, всегда и без жалоб… это правильный путь.
— Правильный, да?
— Правильный, — подтвердила она.
Пара деревьев Иисуса
[20]
, по одному с каждой стороны дороги, появились из дождя, такие странные, больше похожие не на деревья, а на слепые существа, которые бродят по дну океана, съедая все, что попадает в пасти, главным образом мелкую рыбешку из холодных потоков. Их так назвали переселенцы-мормоны, думая, что эти странные гиганты выглядят воинственно, но при этом умоляюще простирают ветви, словно руки, к небесам, как делал Иисус
[21]
в Иерихонской битве.
Приподняв ногу с педали газа, миссис Фишер указала на деревья.
— Даже при дневном свете они выглядят как настоящие.
— Это не деревья Иисуса? Тогда что это, мэм?
— Попробуй вломиться в ворота, — ответила она, когда мы двинулись дальше, — и ты узнаешь.
Сетчатый барьер высотой в девять футов, с колючей проволокой поверху, надвинулся на нас из дождя, и миссис Фишер нажала на педаль тормоза, остановившись перед ним.
К воротам крепился зловещего вида металлический щит, с черепом и скрещенными костями в каждом углу. Красные буквы предупреждали:
«ПРЕДЕЛЬНАЯ ОПАСНОСТЬ. БИОЛОГИЧЕСКАЯ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ СТАНЦИЯ. СМЕРТОНОСНЫЕ БОЛЕЗНИ. ПОЖИРАЮЩИЕ ПЛОТЬ БАКТЕРИИ. ЯДОВИТЫЕ СУБСТАНЦИИ. СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНЫЕ ГРИБКИ. ЛАБОРАТОРНЫЕ ЖИВОТНЫЕ, ЗАРАЖЕННЫЕ БОЛЕЗНЯМИ. ВХОД ТОЛЬКО ПЕРСОНАЛУ СО ВСЕМИ НЕОБХОДИМЫМИ ПРИВИВКАМИ».
В нижней части щита эти же слова повторялись на испанском.
— Это всего лишь способ Мейзи и Киппа сказать: «Частная собственность, не суйтесь».
— Вероятно, срабатывает. Кто такой Кипп?
— Ее муж. Он тебе понравится.
— Я думал, она тут только с двумя сыновьями.
— Дорогой, она женщина, не инфузория-туфелька. Не разделялась пару раз, чтобы произвести на свет Трэкера и Леандера.
— Мэм, с учетом того, как все происходит в последнее время, я ничего не принимаю как само собой разумеющееся.
Из сумки миссис Фишер достала мобильник и позвонила.
— Привет, Мейзи. Это Лулу из Тускалузы, — помахала она рукой воротам, точнее, как я сообразил, скрытой видеокамере, нацеленной на лобовое стекло лимузина. — Это мой новый шофер, — протянула руку и ущипнула меня за щеку, — да, он душка.
Из вежливости я тоже помахал рукой, не зная, зафиксировала ли камера румянец, которым от смущения вспыхнули мои щеки.
— Дело в том, что он ведет автомобиль без должного азарта, — продолжила миссис Фишер. — И поскольку у нас срочное дело, а времени в обрез, я села за руль. — Она послушала. — Спасибо, Мейзи, ты прелесть, — и оборвала связь.
— Лулу из Тускалузы? — повторил я.
Ворота начали откатываться.
— Это мой секретный пароль. Когда занимаешься делами, которыми занимаются Мейзи и Кипп, не обойтись без паролей, и кодов, и криптограмм, всего такого.
— И чем они занимаются?
— Помогают людям, дорогой.
— Это уж очень неопределенное занятие.
