– Какая разница – в полиции быть или в
контрразведке? – устало сказала Леля.
– Э, не скажи, девочка. Мы на такие вещи, как мелкие
кражи и мошенничество, не обращаем внимания, лишь бы ты хорошо работала.
– Вы и на убийства внимания не обращаете, –
огрызнулась Леля.
– Пока – да, но когда возьмем голубчиков – все им
припомним. А следить за твоим Саловым в открытую мы сейчас не можем – он
заметит, начнет паниковать… А нам нужно, чтобы всех повязать одним махом. Так
что иди, Леля, и все примечай.
Вот, возьми. – Он протянул ей деньги.
– Да не нужно мне! – отмахнулась Леля. – Вы
лучше меня скорее от него избавьте, от убийцы.
– Ты дурочку-то не валяй! – повысил голос хмурый
ее собеседник. – Дают деньги, так бери. Тоже мне нашлась, бессребреница!
* * *
Салов, дожидаясь на улице, украдкой оглядываясь, обошел дом.
Дверь, куда вошла Лелька, находилась с торца. Было в доме еще одно крыльцо,
куда как раз вышла простоволосая баба и выбивала перину. Баба подозрительно
зыркнула на Салова, но ничего не сказала. Салов отвернулся, прикрыв лицо
воротником шинели.
Поглядев еще немного на окна, он сделал вывод, что Лелька
вошла в квартиру, отдельную от остального дома.
«Бегает, шалава, к хахалю! – понял Салов. – На мои
деньги живет и к хахалю бегает. Ну, голову оторву стерве!»
Он отошел подальше и спрятался в кустах. Дверь открылась,
Лелька вышла из дома, и опять он не смог разглядеть, кто там с ней был.
Воровато оглядываясь, Лелька засеменила в сторону своего дома. Салов хотел было
броситься за ней и отлупить тут же, на улице, но вовремя одумался. Ему
совершенно не нужен публичный скандал, еще в кутузку загремишь, а после
вчерашней ночи это весьма нежелательно. Кроме того, Лелька идет домой и никуда
не денется, а вот поглядеть на ее хахаля Салову очень даже охота. На кого же
она его, Салова, променяла?
Минут через десять дверь снова открылась, и на улицу вышел
самый заурядный мужик – хмурый и сутулый. Мужик запер двери и, не оглядываясь,
пошел в сторону, Елизаветинской улицы. Салов мог бы в два прыжка догнать его и
надавать плюх, но что-то его остановило. Уж слишком заурядным выглядел этот
тип, а Леля, как бы там ни было, – женщина видная, привлекательная.
Слишком деловито он шел, и была Леля у него недолго, за такое короткое время в
постели ничего толком и не успеть, а уж он-то, Салов, знает, какова эта стерва
в постели – так улестит, что ночи мало, не оторваться… Нет, что-то подсказывало
Салову, что дело тут не любовное. Он встрепенулся и широкими шагами поспешил за
сутулым хмырем. Тот вышел уже на Елизаветинскую и крикнул извозчика. Тотчас
подкатил ванька, сутулый нырнул в пролетку, и остался бы Салов в растерянности
и при пиковом интересе, если бы не услышал, как сутулый крикнул лихачу, что
ехать надобно на Макарьевскую. Салов потуже подпоясал шинель и бросился бегом
дворами и пустырями на Макарьевскую, благо напрямик было недалеко. Он успел
увидеть отъезжающего ваньку уже без седока, а вдалеке шагал сутулый собственной
персоной. Салов перевел дух и пошел за ним.
Сутулый свернул в переулок, прошагал по нему бодро и вышел
на Корниловскую набережную. Салов замедлил шаг, его одолевали нехорошие
предчувствия, а сутулый, у которого, кстати, прошла почти вся сутулость, и от
этого стал он как будто выше ростом, уже скорым и уверенным шагом входил в дом
номер семнадцать по Корниловской набережной. У Салова похолодело внизу живота и
задрожали колени, потому что всему городу было известно, что в доме под этим
номером находилась морская контрразведка.
* * *
Тем же утром Тоня Шульгина, замотавшись платком по самые
брови, шла, запыхавшись, по Батумской улице, направляясь не к кому иному, как
домой к самому товарищу Макару. Посещение это было незапланированное, товарищ
Макар никогда ее к себе домой не приглашал, в целях конспирации, конечно, как
считала Тоня. Адрес его Тоня знала совершенно случайно от дяди Семена Крюкова,
но держала его в глубине своей памяти на самый крайний, как говорил дядя Семен,
случай. Сегодня как раз и наступил такой случай, когда Тоне нужно срочно
поговорить с товарищем Макаром без свидетелей.
Вот и нужный дом за номером тридцать семь. С замирающим
сердцем Тоня открыла калитку. Грозно залаяла собака, бряцая цепью. Тоня
испуганно остановилась у калитки, боясь сделать шаг. Пес полаял немного и
затих. Он улегся возле своей будки, недружелюбно посматривая на Тоню.
– Хозяева, дома ли? – несмело позвала она,
окидывая взглядом двор. У сарайчика лежал на колоде забытый топор, на заборе
сохла какая-то одежда. Все было так просто и буднично, как у всех.
Необыкновенный, героический товарищ Макар жил совершенно как все.
Пес отреагировал на Тонин голос утробным ворчанием, и тогда
только вышла на крыльцо жена товарища Макара. Тоня видела ее раньше пару раз в
рабочем клубе, что на Базарной улице. Жена товарища Макара Тоне не нравилась,
она считала, что у председателя подпольного комитета члена партии большевиков
должна быть не такая жена. Но мысли эти Тоня отгоняла даже от себя самой, не то
что обсуждать это с кем-то. Они с женой товарища Макара никогда не говорили –
та смотрела на Тоню неприветливо, можно сказать, злобно.
– Чего тебе? – и на этот раз весьма нелюбезно
спросила хозяйка.
– К товарищу Макару, – потупившись, прошептала
Тоня.
Она сделала так в целях конспирации, чтобы не услыхали
соседи, а в общем, скрывать ей было нечего и виноватой перед женой Макара она
себя совершенно не чувствовала.
– На заседаниях своих не наговорились? – прошипела
хозяйка, не двинувшись с места.
С Тоней мало кто разговаривал грубо. Увидев открытый взгляд
ее синих глаз и приветливую улыбку, самые задиристые ребята на канатной
фабрике, где раньше работала Тоня, тушевались и не позволяли себе лишнего. Но и
постоять за себя Тоня умела.
– Хозяин дома? – громко крикнула она.
– Ну, дома. А ты чего с утра пораньше? – Глаза
женщины смотрели так же неприветливо, но тон она сбавила.
– Раз пришла, значит, нужно, – твердо ответила
Тоня, – сами знаете, что по делу.
– Кто там у тебя, Анна? – на крыльцо, позевывая,
вышел товарищ Макар.
Рубашка была мятая и расстегнута, видно, накинул наспех,
когда вставал.
Сквозь вырез рубашки виднелась голая грудь, поросшая
рыжеватыми волосами.
Против воли, Тоня покраснела и потупила глаза.
– К тебе, – буркнула Анна и удалилась в дом.
– Здравствуй, Антонина! – сухо кивнул он. –
Случилось что?
– Случилось. – Тоня проглотила ком обиды,
образовавшийся от нелюбезного приема.
Он оглянулся на дом и махнул в сторону сарайчика:
– Там поговорим, без свидетелей.
Тоня согласна была разговаривать с ним наедине в любом
месте. Он был такой домашний в этой своей расстегнутой рубашке, такой… родной.
Она сама испугалась своих мыслей, поэтому отвела глаза и заговорила быстро:
